Если человек, полагающий, что он искренне верит в якобы существование бесконечной основы мира (бесконечных бога, материи и др.), мыслит себя не только конечным предметом, обусловленным другими конечными предметами, но и категорически императивно мыслит себя как якобы проявление в нем бесконечной основы мироздания (бесконечных материи, бога и др.), то это, думаю, способно быть для него свидетельством того, что он обладает подлинной идеологической (религиозной, философской или др.) верой. Опирающееся на идеологическую веру признание идеологической личностью якобы существования бесконечного предмета основано на бесконечном экзистенциальном ценностном переживании ею мира и себя в якобы бесконечном мире. Это значит, что она мыслит себя с помощью идеологической веры конечно-бесконечной. Если же человек, полагающий, будто он искренне верит в якобы существование бесконечной основы мира, безусловно уверен в собственном существовании только как конечного предмета, обусловленного другими конечными предметами и являющегося только конечной причиной других конечных предметов, то это, думаю, является для него свидетельством того, что он не обладает подлинной идеологической верой и что идея о якобы существовании бесконечной основы мира, приверженцем которой он себя считает, не обладает для него безусловной истинностью и не имеет для него категорически императивной силы и что он даже не способен ее содержательно мыслить. Ведь конкретная идеологическая вера обладает для ее носителей силой категорического повеления и категорически предписывает ее обладателям мыслить мир, оценивать его и практически действовать в нем в соответствии с исповедуемой ими идеологией.

4. МЕТОД, ОСНОВАННЫЙ НА ВЫЯВЛЕНИИ КОГНИТИВНОГО ДИССОНАНСА ВСЛЕДСТВИЕ ВЫНУЖДЕННОГО ДЕЙСТВИЯ ВОПРЕКИ ИСПОВЕДУЕМОЙ ИДЕОЛОГИИ.

Когнитивный диссонанс – это проявляющееся в сильном психическом дискомфорте противоречивое состояние психики, которое порождается несовместимостью между присущими личности в данный момент ценностными установками, потребностями, интересами, намерениями, убеждениями, взглядами как побудителями действий и ее реальными вынужденными действиями. Если человек, который полагает, что он верит, не испытывает невыносимого психического противоречия в случае вынужденного действия (по принуждению, из чувства страха и др.), идущего вразрез с исповедуемой им идеологией (религией, философией и др.), в том числе в случае вынужденного публичного отречения от всей исповедуемой идеологии или от какой-то ее существенной части, то это является для него свидетельством того, что он не обладает подлинной идеологической верой, а если испытывает, то это является для него свидетельством того, что он обладает подлинной идеологической верой. Полагаю, что Сократ, Иисус Христос, Дж. Бруно, оказавшись перед выбором сохранения верности своей идеологии и вследствие этого расставания со своей жизнью или отречения от нее и вследствие этого сохранения своей жизни, при одной только мысли о возможности вынужденного отречения от своей идеологии испытывали такой нестерпимый психический дискомфорт вследствие возникающего при этом когнитивного диссонанса, что предпочли сохранить верность своим идеологическим учениям даже за счет своих жизней. Эти люди обладали основанными на вере исключительно идеологическим мышлением и исключительно идеологическими чувствами. А вот обладавший дуалистичными рационально-идеологическим мышлением и рационально-идеологическими чувствами И. Кант, применивший рациональное мышление для конструирования искусственного как бы усовершенствованного христианского религиозного учения, основанного как бы на религиозной вере («нравственной религии»), по его замыслу якобы способного быть общезначимым и служить универсальной идейной основой для обоснования категорически императивного действия созданного им нравственного закона (нравственного категорического императива), изложенного им в ряде своих работ, в т. ч. в сочинении 1793 г. «Религия в пределах только разума» [5, с. 78—278] в ответ на выражение прусским монархом в королевском указе неудовольствия этой его работой пообещал впредь публично не касаться вопросов религии. Предполагаю, что рациональная часть сознания Канта с его рациональными мышлением и чувствами не могла испытывать нетерпимый психический дискомфорт вследствие отказа от публичного отстаивания своих идей, а прусский монарх не был настолько жестким, чтобы с помощью религиозных священнослужителей потребовать от него под угрозой его казни отречения от своих идей (покаяния). Трудно найти приверженца идеологии, который в своей жизни не оказывался перед вынужденным выбором между верностью исповедуемой идеологии и совершением действий, противоречащих ей.