– Одежда, – напомнил сопровождающий и мягко придержал за локоть, направляя в соседний коридор.

Я не стала спорить. Не уверена, что мне это дозволено, пусть я жена генерала Шада. Все знают, что генерал Шад взял в жены рабыню.

Оказалось, мы шли к лифтам. Поднялись на два уровня вверх, и я очутилась в царстве моды сразу, как вышла из кабины. Фойе отделано в строгих черно-белых тонах, а девушки перед витринами магазинов – зазывалы, одеты очень строго. Одинаковые серые платья, волосы намазаны гелем и убраны в строгие крендельки на затылке. Ни украшений, ни косметики. Здесь одеваются жены и наложницы высокопоставленных мужчин, обслуживающий персонал должен выглядеть как мышки.

Когда я подошла к ближайшему магазину, девушка с дверей низко мне поклонилась, улыбаясь. Вблизи я рассмотрела, что кожа равномерно покрыта сероватым гримом, уродующим лицо, а ресницы острижены. Ногти короткие, а под платьем оказалась изуродована и фигура – грудь утянута, на боках накладки, которые делали их шире.

– Рива Эми-Шад! – объявил меня офицер и я испугалась.

Меня впервые представили так громко, жестко и торжественно вне корабля Шада.

На мгновение показалось, что сейчас девушка рассмеется и прогонит меня – ненастоящую госпожу, рабыню. Но она еще ниже поклонилась и изящным жестом пригласила в салон.

Чего здесь только не было!

Наряды из разных уголков вселенной: была одежда и с Иларии. Наши традиционные платья до пола, прямые, с двумя разрезами по бокам и закрытым воротником. И цвета наши, национальные: небесно-голубой, маково-красный.

Я улыбнулась, радуясь, словно встретила гостя, дорогого и редкого. Но улыбка исчезла. Я скучала по дому, но понимала: прошлого не вернуть. Больше я никогда не полюблю дом так, как любила в детстве.

Я отвернулась и просмотрела следующий ряд. Девушка навязчиво улыбалась, изящными жестами рук предлагая то одно, то другое платье, словно немая. Я наугад выбрала несколько, а она, подобрав нужный размер, расстелила их на столе.

Пальцы девушки скользили по шелковым невесомым подолам, показывая красивые складки, сложнейшую вышивку, каждый камешек на отделке пояса. Я расправила платье, и сразу ощутила отвращение – слишком пышное, нарядное, оно напоминало платья офицерских жен со «Стремительного», когда они приезжали к мужьям и те устраивали бал в главной кают-компании.

– Нет, – сказала я.

Она безропотно убрала отвергнутый наряд.

На столе появилось следующее и руки девушки вновь порхали над ним. Светло-розовые юбки из миллиона слоев тончайшей ткани, кант на коротких рукавах, белые цветы на подоле.

– Беру, – сказала я.

Цветы очень понравились – нежные, а главное, не напоминают ни о чем.

Следующее платье. Тоже отвергла. Девушка повернулась и показала на брючный костюм за ней. Брюки напомнили рабскую форму Лиама.

– Нет. Скажите, у вас есть такие же, других цветов? – я расправила отобранное платье. – Почему вы постоянно молчите?

– Она немая, Эми-Шад, – ответил за нее мой солдат. – Это безгласая рабыня.

– Что? – я обернулась. – Безгласая?

– Эми-Шад много провела времени на корабле, – пробормотал офицер. – Рабов, которым не нужен голос, во время войны его лишили. Вы не знаете. Она вам не ответит.

Я потрясенно уставилась перед собой, затем собрала несколько платьев и попросила офицера заплатить. При себе денег у меня не было. Напоминание о войне вернуло меня в чувство.

Говорили при ней, но девушка вежливо улыбалась, словно не слышала, о чем мы говорим. Слуха ее не лишали, я сама убедилась. Я не смогла смотреть ей в глаза.

На «Стремительном» казалось, что я живу в аду.

Ад был заключен в его корпусе, а за ним – счастье и свобода. Оказалось, это не так. Война затронула всех и навсегда изменила всех. Теперь нас обслуживают безгласые рабыни. Где же свобода, равенство, обещанные нам?