…С океана дул неприятный влажный и прохладный ветер, но, невзирая на ненастную погоду, император стоял у раскрытого окна, неподвижно глядя на разбушевавшийся океан. Сегодня по одному ему понятной причине он был одет в парадный сюртук и даже нацепил с левой стороны шпагу на перевязи.

Прошло уже более часа, а он, кажется, не замечал ни прохладного ветра, ни изредка залетающих брызг дождя, даже не пошевелился ни разу, привычно заложив руку за отворот жилета. Из слабо освещенной соседней гостиной, где в креслах сидели несколько приближенных к опальному императору людей, Наполеон был прекрасно виден на фоне более светлого окна.

– Все еще мнит себя императором и величайшим полководцем, – тихо обратился к отцу молодой граф Леонтио Лас Казес. – Сейчас он напоминает помпезный памятник, поставленный самому себе. Не правда ли, папа?

– Вы правы, сын, – ответил тот. – Только если подправить некоторые его физиологические недостатки – низко опущенный вздувшийся живот, женские бедра и короткие кривые ноги.

– Прекратите, граф, – остановил их генерал Гурго. – Право же, нехорошо злословить за его спиной. Это же несчастный человек – упасть с такой вершины!

– И все-таки в нем осталось что-то притягательное, – шепнула графиня Монтолан своей соседке леди Бертран. – Не правда ли, дорогая?

– О, да! – также шепотом ответила та, тайно наблюдая за бывшим правителем Европы. – Все та же горделивая осанка, орлиный подавляющий взгляд, заставляющий трепетать женские сердца.

– Господа, я беспокоюсь за его здоровье, – встревожился доктор О’Мира. – Он слишком долго стоит на прохладном и влажном ветру. Это может привести к воспалительным заболеваниям. У него и без того здоровье сильно подорвано…

– Так пойдите и скажите ему это, – обратился к доктору граф Бертран.

– Мне кажется, отвлечь Наполеона мог бы управляющий имением господин Киприани, – после некоторой паузы ответил доктор. – Он может придумать какой-либо бытовой предлог, чтобы обратиться к нему.

– Увольте, господа, – замахал руками тот и опасливо посмотрел на парадный портрет молодого Наполеона в бытность его Первым консулом Франции, висящий в гостиной. – Вы прекрасно знаете, как он не любит, когда его отвлекают в подобный момент.

– Я предлагаю попросить Человека из Будущего, – предложила графиня Монтолан, махнув веером в мою сторону, – для императора он человек новый, не попавший под его влияние.

– В самом деле, уважаемый, – обратился ко мне генерал Гурго, – не соблаговолите ли вы выручить нас из столь затруднительного положения?

Взгляды дам и остальных присутствующих обратились ко мне, заставив смутиться.

– Но я же не вхож в ближайшее окружение императора, – слабо возразил я.

– Это не имеет большого значения, – графиня Бертран отставила книжку и слегка повернула свою прекрасную головку в мою сторону.

– Как же мне называть его? – спросил я в некоторой растерянности. – Господин, гражданин, товарищ?..

– Называйте его, как и мы, – Ваше Величество или Ваше Превосходительство, – предложил генерал Гурго.

– Для вас он может быть и Превосходительством, и Величеством. Но я – русский, а именно мои предки потрепали его, и не мне его величать такими рабскими титулами, – возмутился я. – Тоже мне, Потрепанное Величество! У меня своя гордость за великороссов.

– Но вы же умный человек, – сладким голосом пропела графиня Монтолан, бросив в мою сторону игривый взгляд.

Ох, эти французские женщины! Они одним только взглядом способны покорить сердце любого мужчины. В такой просьбе невозможно было отказать, я направился к Наполеону, соображая, как начать разговор с ним.