— Ах ты бешеная кобыла! Ты как с хозяином разговариваешь? Думаешь, если я тебя везу продавать, то пожалею? Ты вещь! Рабыня!

Подобный ор был способен не то, что разбудить, мертвого бы достал с того света, даже глухонемого.

Никогда в жизни я никому не разрешала на себя вот так орать. Последний, кто себе такое позволил, огреб по полной.

Так что, распахнула глаза и…

Застыла…

Не веря в то, что увидела.

И услышала.

На меня, словно полоумный, орал какой-то жирный мудак. Верещал настолько сильно, что даже уши заложило.

Да еще умудрился толкнуть меня так, что я грохнулась на землю, проехалась по каменистой дороге пару метров и шлепнулась, ударившись головой о какой-то булыжник на краю дороги.

На мгновение сознание померкло. Звон в ушах перекрыл крики верещавшего хряка. А перед глазами заплясали миллиарды звездочек.

Встряхнув головой, покачиваясь, приподнялась с земли. Проморгалась, чувствуя, что по виску течет что-то теплое. Дотронувшись, поднесла влажные пальцы к глазам.

Кровь!

Кажется, я не хило приложилась о камень. В подтверждение голова гудела, словно там обосновался растревоженный улей злобных ос.

В висках колотили барабанщики, раздражая меня все сильней и сильней, так что глаза начала застилать багровая пелена.

Хреновый, очень хреновый знак!

В таком состоянии я себя не контролирую. Словно проваливаюсь в какой-то огненный омут и не помню, что творила. От слова совсем!

Вот и сейчас, похоже, меня накрыло с головой. Сознание перемкнуло, безумная ярость затмила разум. В меня вошло нечто огненное, заставившее думать о том, что я всесильна…

Обвела безумным взглядом окружающую территорию, заметила палку у обочины дороги.

— Ты козлина… — начала я подниматься с земли, прихватила ту саму дубинку, размахнулась, сделав выпад, навернула придурку-хряку по голове, чтобы сразу дезориентировать. Вывести из строя попыталась другим способом: опустив дубину вниз, со всей дури вмазала ему по яйцам. — На кого руку поднял?

Жирдяй заверещал от посыпавшихся на него ударов, словно его тут кастрировали. Причем тупой ржавой пилой без наркоза.

На его визг сбежались какие-то мужланы. Ринулись ко мне, но прежде, чем успели меня скрутить и лишить оружия, я все же огрела парочку дубинкой, которую уже через мгновение они вырвали у меня из рук, подхватили под руки и куда-то потащили.

— Отпустите, придурки! — Отчаянно вертелась, пытаясь вырваться из болезненной хватки амбалов.

Мне мгновенно связали руки, перекинули веревку на ветку дерева, подтянули, подвешивая так, что я едва могла стоять на цыпочках.

Гребаные ублюдки!

Ярость набирала обороты, плескалась через край, кружа меня в огненном водовороте. Она бурлила в крови, сметая и сжигая все на своем пути, воспламеняя каждую клеточку.

Страха перед этими ублюдками я не чувствовала. Лишь чистую незамутненную ярость и злость. Даже боль от высоко поднятых рук отошла на второй план. Эти твари почти вывернули мне руки, подвесив на дереве.

Но я ничего не замечала. Словно оказалась заперта в огненном коконе, вокруг которого кружилось цунами из голубого пламени.

Я пыталась устоять на цыпочках, чтобы ослабить давление на руки. Сжала руками веревку. Мотнула головой, пытаясь откинуть с лица кипенно-белые до задницы волосы. Они лишь мешали, закрывая обзор, не позволяли рассмотреть, что же задумали эти твари.

А откуда у меня белые волосы? Промелькнувшая мысль тут же утонула в яростно ревущем вокруг огне. Все тело плавилось, создавалось ощущение, что по венам струится лед, смешанный с огнем.

— Кнут… — раздался рядом голос жирдяя, я все еще его не видела из-за пелены волос. — Ты еще не понимаешь, видимо, куда попала, шлюшка! Я объясню! Я тебя украл для продажи в какой-нибудь гарем! Но ты девка с гонором, таких там не любят. Так что прекрасно подойдешь и в низшие рабыни — на кухню! После того, как я тебя изуродую, кшхара бешеная!