— Да я все умею, всему уже научилась… — перебила «невесту» и со всей дури провела пальцами сразу по всем струнам. — Вот! Я же говорила! Это не труднее, чем играть на гитаре, — продолжала я восторженно втирать «невестам» и мучить бедный инструмент.

И не только его…

Звуки, что издавала несчастная арфа, мало походили на музыку. Складывалось ощущение, что в комнате орало визгом какое-то бедное животное, которому на живую медленно отпиливали причиндалы.

Даже у меня нервы завибрировали в едином такте с инструментом. Если кто-то когда-то слушал, как возили пенопластом по стеклу, наверняка помнит, какие ощущения вызывают подобные звуки.

Так вот то, что с моей помощью извергала из себя арфа, было в миллионы раз хуже. Даже меня передергивало, а уж каково было невестушкам слушать подобную какофонию, даже представить страшно.

Я продолжала с энтузиазмом терзать эту иномирную балалайку, наблюдая, как у «невест» сначала вытянулись лица.

Затем обе мадам скривились, словно сожрали лимон без сахара целиком.

Мою игру не выдерживала даже преподавательница музыки, которую нанял для меня опекун. Марь Иванна сразу закрыла уши ладонями и уже через пару секунд отобрала у меня инструмент, вынеся вердикт, что великой скрипачкой мне не стать. Вернее, она тогда вытянулась по стойке смирно перед опекуном и посоветовала ему вообще никогда не подпускать меня к музыкальным инструментам.

Ибо медведь отдавил оба уха еще до моего рождения. А вместе с ним и хоть какой-нибудь музыкальный слух.

Обозвала меня оружием массового поражения, по сравнению с которым водородная бомба — просто невинная хлопушка, и, прижав к тощей груди драгоценную скрипку, гордо испарилась из нашей с опекуном жизни.

Арфа, конечно, не скрипка, так жалостливо выть не получится, но в моих руках тоже превратилась в супер мощное оружие.

Я-то привычная, знала, чего ожидать, а вот «дорогие невестушки»... Явно не думали, что как музыкант я абсолютно безнадежна.

Вон как заслушались, выпучив глаза, курвы, продолжают делать вид, что все нормально, нахваливают мою игру.

— У тебя прекрасно получается, — заливалась соловьем Лолита, с трудом скрывая желание вырвать из моих рук несчастный инструмент и спрятать его куда подальше.

— Ты прирожденный музыкант! — подпевала ей сестра, едва сдерживая желание заткнуть уши и сбежать отсюда.

О, да!

Я продолжала улыбаться и вразнобой бренчать на арфе.

Жалкие курицы. Единственное, на чем я хорошо и виртуозно могла играть, это на нервах врагов. Но уж точно не на музыкальных инструментах.

Интересно, а насколько хватит выдержки этих двоих шалав?

Обе девицы уже оказались на грани. Если то, что писали в книгах и о чем рассказывали в фильмах, правда, там, в моем прошлом мире, то у оборотней очень обостренный слух. Невероятно чувствительный, что позволяет им слышать на больших расстояниях. А тут между нами всего-то пара метров. Фигня.

И я с новым усердием еще более жестко провела пальцами по струнам, вспомнив свое давнее любимое увлечение — слушать тяжелый оперный рок. Конечно, как рок-группа не сыграю, но попробовать изобразить можно.

Бедный инструмент в моих руках стонал и хрипел, издавая совсем не музыкальные звуки.

Резкие, пронзительные, они жестко ударяли по слуху. Вон бедняжки «невесты» то краснели, то бледнели, стиснув клыки настолько, что даже сквозь безумную музыкальную какофонию был слышен их скрип.

Обе явно жаждали зажать уши, отобрать у меня инструмент, и, сбежав, запрятать его подальше, лишь бы больше никогда не слышать моего исполнения композиций любимой рок-группы.

Жаль, обучение быстро закончилось тем, что в комнату ворвались два «хозяина».