Какой прекрасный сон был, жаль, что снам суждено заканчиваться. Иван приоткрыл глаза и принял реальность такой, какой она и является: как бабочка без крыльев, Иван лежал в больничной палате без обеих ног, спустя два дня после операции. Производственная травма на заводе никогда больше не позволит Ивану порхать яркими солнечными днями по паркам во время своего отпуска. Эта бабочка больше никогда не полетит. Иван лежал на больничной койке, молча уставившись на окно, прекрасно понимая, что завод, как и поле с цветами, может обойтись без одного насекомого… а что насчёт насекомого, которое так привыкло к одному и тому же полю? Цветы продолжат цвести, муравьи бегать, а шмели и пчёлы собирать нектар. Но эта бабочка больше не сможет летать, она никогда не полетит.

– Я – бабочка, я – бабочка, – думал Иван и тихо, чтобы никто не услышал, заплакал.

По трассе со скоростью в девяносто километров в час мчалась Volvo 760-той модели светло-серого цвета. По обеим сторонам трассы бескрайнее зелёное поле, по одну сторону которого паслись овцы, с другой же стороны бегали волки, которые не пересекали дорогу, словно какая-то неведомая сила не позволяла им этого сделать. Лишь изредка подобный пейзаж прерывался небольшими сельскими домиками и участками, да и те были расположены лишь по левую сторону от трассы. На переднем сиденье водитель в чёрной униформе, на голове у него фуражка таксиста, а под зеркалом заднего вида, которое было повёрнуто в сторону таким образом, что лица водителя не было видно, болталась табличка с надписью: «Водителя не отвлекать». Он внимательно следил за дорогой и не оборачивался. Над бардачком находилась небольшая красная кнопка, никто из пассажиров не знал, для чего она нужна, поэтому к ней никто и не прикасался. На переднем сидении рядом с водителем сидел мужчина уже в преклонном возрасте за шестьдесят. Он курил трубку, выдыхая дым в открытое окно, ветер подхватывал и тормошил его длинные седые волосы, поэтому мужчине приходилось их постоянно зачёсывать назад, он повторял эту процедуру примерно каждые пятнадцать-двадцать секунд: затяжка, выдох, зачесать волосы, пауза и снова…

На заднем сиденье ехали двое пассажиров. Один – тот, что за спиной у водителя, на вид непутёвый, немногим старше тридцати, короткостриженый, со светлыми волосами, рассматривал через стекло автомобиля поле с овечками. Другой же – на вид лет пятидесяти, с темными волосами и ухоженной седой бородкой всю дорогу ехал, нахмурив брови, рассматривая, как вдалеке пробегали стаи волков. И всё ему не нравилось, всем он был недоволен, к тому же его раздражал запах табака, который уже успел распространиться по всему салону. Недовольный мужчина прокашлялся и обратился к человеку с трубкой:

– Кхэ-кмх-кхм-кэ. Просите, а вы бы не могли не курить?! Всё-таки не всем приятно нюхать эту гадость.

Человек с трубкой обернулся, посмотрел на обоих пассажиров:

– Что, серьёзно? Вы хотите, чтобы я перестал?

Мужчина в пассажирском сидении справа нервно повторил:

– Да, не могли бы вы прекратить?! – он тут же посмотрел на своего соседа, как бы давая ему понять, что нужно поддержать это решение.

Парень слева робко, но всё же согласился:

– Д-да, честно сказать, тут и так уже дыма полно.

Мужчина с трубкой пожал плечами:

– Ну, как скажете, раз уж вам неприятно, то прекращаю сию же минуту, – он перевернул трубку и постучал ей о дверь автомобиля, пепел из трубки развеялся по ветру, – ну вот и всё.

Мужчина справа продолжал хмурить брови, казалось, что его просьба выполнена, но он всё равно не был удовлетворён: