Остановившись возле кафе, друг, весело хлопнув дверцей автомобиля, улыбаясь, крикнул:

– Идём, идём, сегодня платишь ты!

Наш ничего не понимающий герой медленно и стыдливо вошёл, прищуриваясь и настраивая взгляд, в показавшееся с солнышка тёмным помещение. Плотные запахи вареного гороха, жареного мяса, вымоченного лука и свежих огурцов вперемешку с какими-то ещё усаживали за шатающийся столик и, согревая изнутри, возбуждали чувство голода, заставляя выделять слюну нашего избавляющегося от верхней одежды героя.

– Три люля, три на кости, две пети, компот! – как всегда, громко и весело донёс друг до склонившего голову и услужливо улыбающегося белозубого мужчины средних лет, восточной наружности.

Наш резко оголодавший герой жадно и с интересом наблюдал за всем, что происходит вокруг. Друг резко встал и, вытаскивая зубами сигарету из пачки, вышел поговорить по телефону. Большие кисти рук восточного мужчины быстро и уверенно потянулись к холодильнику. Через секунду между его волосатых пальцев оказались три длинных шампура, каждый из которых прогибался под весом двух огромных прямоугольных светло-коричнево-красноватых, с белыми вкраплениями, словно очерчивающими их величину, кусков мяса. Резким движением он сбросил их на полыхающий кирпичный мангал. Шматы мяса зашипели. Мужчина принялся напевать какую-то восточную мелодию и снова потянулся к открытому холодильнику. С ловкими движениями фокусника три малых шампура с металлическим звоном оказались в огне и стали поджаривать нанизанный на них фарш. Помещение окатило новым, густым запахом. Огромной деревянной ложкой, больше похожей на ковшик, повар вываливал в бледные полые тарелки парящие половинки вареного картофеля, следом в тарелку падали примерно такого же размера куски вареного мяса. Следующим движением он наполнил обе тарелки ещё кипящей жидкостью, которая скрыла под собой мелкие бледно-жёлто-коричнево-зелёные шарики, а потом и мясо с картошкой.

Продолжая напевать и вытирая руки о белый фартук, мужчина в прыжке переворачивал облизываемые пламенем шампура. Через минуту обе тарелки покачивали столик. К ним присоединилась ещё одна, с горкой вымоченного лука и ржаным хлебом, разрезанным на разносторонние треугольники. С глухим алюминиевым стуком на столе оказалась пара ложек, плотно завёрнутых, до середины, в прозрачно-белые салфетки. В ту же секунду друг, прийдя с крылечка, принес с собой с закрыванием двери свежий весенний запах воздуха с улицы, который сразу перемешал с приятным запахом сигаретного дыма и дорогой туалетной воды, и водрузился на стул.

– Это тебе! Для начала! – смеясь, громко оповестил друг, ставя на стол зелёную стеклянную бутылку, одновременно срывая с неё крышку. – А где компот? Стакан пустой дай! Два на кости и два люля с собой заверни, остальное на стол! – громко продолжил командовать он, шмыгая носом между слов.

Бледно-жёлтая жидкость из бутылки быстро наполнила стакан, превращаясь в пену, и шапкой укрывала его. Друг, протянув наполненный стакан нашему изнемогающему герою, быстрым движением достал из кармана несколько согнутых пополам синих банкнот и кинул их в сторону нашего тянущегося за стаканом героя.

– Это тебе, это… снова тебе! – громко и весело, поднимая стакан с компотом, продолжал говорить улыбающийся друг.

Отобедав, друзья вышли покурить на крыльцо без верхней одежды.

– Дверь не закрывайте, ребята! – кричал несущий перед собой тяжёлый прозрачный пакет восточный мужчина. Поставив пакет на столик, он подошёл к ним и тихо произнёс: – Одна тысяча двести пятьдесят, пожалуйста…