Тогда же Даша смотрела на него и пыталась понять, что именно его привело на этот островок стихийной торговли: нужда или скука. Может быть, это нищий старый профессор? Или одинокий брошенный старик? Сколько таких, сбывающих свои награды и сокровища, в попытках прокормиться. Или он горький пьяница, пытающийся заработать на бутылку? А может, это актёр, вживающийся в роль, – очень уж его начищенные ботинки блестели на пыльном развале.

Пока девушка отдыхала от тяжести пакетов и разглядывала старика, пытаясь угадать его судьбу, проходившая мимо торговка чаем и пирожками, предложила ему пообедать. Он виновато улыбнулся, кивнул в сторону книг, что-то сказал ей и развёл руками. Даша с сочувствием посмотрела на него. Захотелось сделать что-то для старика, видимо, настолько нуждающегося, что он идёт продавать своё имущество, и настолько неприспособленного к правилам местной торговли, что он вырядился для этого, словно на танцы.

Даша проверила карманы – оставалось чуть больше семисот рублей, на которые жить ещё почти неделю. По крайней мере, рассудила она, ей было что есть в эти дни: пакеты были до отказа забиты овощами, фруктами, мясом, творогом. В конце концов, можно быстренько оформить кредитку или перехватить денег на работе. А там – снова будет зарплата, и всё войдёт в привычную колею. Что ей стоит купить пару книжек, а после оставить их на одной из полок для буккросинга в парке?

С другой стороны, Даша давно приняла для себя как аксиому, что всех спасти и обогреть нельзя, поэтому научилась без зазрения совести отворачиваться от страждущих, как от навязчивых цветочниц. В сущности, какая разница во вселенском масштабе, кому на этой неделе претерпевать лишения: ей или старику?

Когда она вновь подняла глаза на старика, то встретилась с ним взглядом. Посчитав это приглашением, девушка собрала пакеты, повесила их на согнутые в локте руки и подошла к нему.

– Что-то заинтересовало? – улыбаясь спросил он. – Вы спрашивайте.

Даша рассматривала томики книг с оторванными корешками и жёлтыми от старости страницами. Некоторые из них были подклеены старой газетой, другие носили чьи-то карандашные заметки на полях. Помимо книг на импровизированном прилавке находился старый сервиз, шкатулка и часы. Аккуратный кожаный браслет часов хорошо сохранился, а циферблат выглядел причудливо: на нём, помимо привычных стрелок, было маленькое табло для указания текущего месяца и года. Сбоку, рядом с переводными головками, располагалась кнопка, назначение которой Даше определить не удалось. Стараясь не выказывать излишней разборчивости, граничащей с брезгливостью, Даша попыталась выбрать из пыльных сокровищ, томящихся под ленивым солнцем, самое приличное.

– А часы почём? – ткнула она пальцем.

– О-о-о, – оживился старик, – они очень ценные. Но я за двести отдам.

– За двести? Они сломаны? – удивилась Даша.

– Нет, почему же. Исправно идут. Батарейка есть, хватит, наверное, на полгода. Может, меньше. Может, больше. Отличные часы, просто мне они не нужны.

Даша ещё раз посмотрела на видавшие виды ботинки и старые брюки. Затем взглянула на часы и вздохнула – даже если они были сломаны, судя по внешнему виду, явно стоили дороже. «Слишком гордый», – решила она.

– Послушайте, мы оба знаем, что они стоят дороже. Давайте я вам заплачу хотя бы семьсот рублей.

Даша протянула аккуратный рулончик купюр, перетянутых зелёной резинкой. Старик удивленно посмотрел на девушку.

– Со мной много раз торговались, но ни разу не предлагали больше.

– Я просто знаю таким вещам цену, – обронила Даша,

подразумевая не раритет, а отсутствие денег.