– Ну, что случилось, Дуня? – спросила подруга, глядя на нее поверх открытого меню.

– Ничего.

– Не ври мне.

Клара, которая врала постоянно, требовала, чтобы люди говорили ей правду! А Дуся Грошикова не умела врать. Поэтому она молчала. Сделали заказ. Официант ушел, и Клара настойчиво повторила:

– Что случилось? И где твой Ми-соль?

– Дере, – машинально поправила Маргарита. – Его фамилия Дере.

– Какая разница. Так где Фа-ля?

Она невольно вздохнула. Алик и Клара не выносили друг друга. Подруга постоянно язвила, коверкая его фамилию, на что он отвечал всегда одной и той же фразой: «Клара у Карла украла кораллы». Фантазии у Альберта Дере не было ни грамма.

– Ну что ты заладил? – морщилась Маргарита. – При чем здесь кораллы? Придумал бы что-нибудь новенькое!

Он не придумал ничего лучшего, чем игнорировать Клару. Они почти не встречались и старались не общаться по телефону. Маргарита уже поняла, что имя подруги в присутствии Альберта Дере лучше не произносить. Обычно сдержанный и корректный в высказываниях, потомственный интеллигент Альберт Валерианович Дере тут же срывался и начинал орать:

– Она шлюха! Твоя подруга! Шлюха! Порядочной женщине рядом с ней не место!

– Ну откуда ты знаешь? Ты ей, может, свечку держал?

– Да на нее достаточно посмотреть!

– Возражаю. Клара в меру использует косметику, не носит «мини»…

– Это потому, что у нее ноги кривые!

И так далее. Клара отзывалась о Дере не лучше. Помирить их не получалось. Маргарите Мун казалось, что оба выжидают, и рано или поздно один другого съест. Сейчас Клара почувствовала, что момент настал. Что подруга затем и вызвала ее на встречу.

– Алик занимается финансами, – промямлила Маргарита, уткнувшись в миску с крабовым супом.

– Ага! Деньги считает! Кстати, я тебя поздравляю. Это успех. Про тебя пишут во всех газетах. – Зависть Клара скрывать умела, ее голос даже не дрогнул. – Но вид у тебя невеселый. По-моему, ты должна быть счастлива…

– Да какое уж тут счастье! – Она махнула рукой. – Если бы писали о том, чем я занимаюсь! Ведь я иду вразрез с тенденциями современного искусства, в частности, скульптуры, отказывающейся от формы! Я – создательница нового стиля и в то же время продолжательница традиций Микеланджело, Родена, Бартоломео. Это новый классицизм, между прочим! Не считая Лимбо. Лимбо – это эксперимент. В основном я все же тяготею к классицизму… Но кому это интересно? Обо всем, что для меня важно – ни слова! Зато о моих доходах, нарядах, личной жизни… Да, у меня творческий подъем. Чего не скажешь о личной жизни. Понимаешь…

И полилось! Она жаловалась на Алика, а в глазах у Клары светилось торжество. Наконец-то! Клара молчала, давая подруге выговориться.

– …Мы на грани развода, – закончила свою речь Маргарита Мун. – По-моему, он меня больше не любит. Да и я от него устала.

– Вот! – сказала наконец Клара. – Ты поняла! Нельзя всю жизнь посвятить одному мужчине. Ты себя похоронила, Дуня. Сколько ты замужем? Лет пятнадцать? И ни разу ему не изменила! Да куда это годится?

– Перестань!

– Тебе надо развеяться, – не унималась подруга. – Почувствовать вкус жизни. Я вот гляжу на твои скульптуры и думаю: не может быть, чтобы это сотворила женщина, которую я знаю, как себя! Редкостная зануда, верная жена…

– Клара!

– В тебе же бездна чувственности! Это видно из твоих работ. Там ты не стесняешься. Так почему в жизни ведешь себя как синий чулок?

– Потому что я такая и есть.

– Нет. Ты не такая. Просто твой До-си тебя запугал.