– На ногах?

– На ногах кроссовки. Синие с жёлтыми полосками. Вот.

– Что-то особенное не бросилось в глаза?

– Чё?

– Необычное, что ни будь, не запомнилось?

– А, да. Конечно. Он всё оглядывался на дверь. Будто кто-то ещё с ним был. Ну, понимаете, это… вроде ждал его кто-то.

– Ясно, ясно. Ещё, что ни будь?

– Нет. Кажись всё.

– Ну, ладно. – Сергей Степанович открыл дверцу Хонды и достал папку. – Сейчас составим протокол и все свободны.

– Протокол? – Ольга Анатольевна прижала руки к груди и посмотрела на мужа испуганным взглядом.

– Порядок, есть порядок. – Сергей Степанович уже укреплял бланк на планшете.

– Охь. – Ольга Анатольевна вздохнула. – А может, эта… Без протокола, как ни будь, а, Сергей Степанович. Времени нету. Нам ещё огород поливать.

Муж кивал головой и улыбался полуоткрытым ртом.

Сергей Степанович опустил планшет:

– А если владелец паспорта так и не объявится?

– Ну, тада и составим, а?

Сергей Степанович осмотрелся по сторонам, покачал планшетом с заправленным в него бланком протокола в руке, а потом бросил его на сидение.

– Ладно. Уговорили. – Супруги с облегчением вздохнули. – Только, так. – Сергей Степанович сделал строгое лицо. – Я вам иду на встречу, поймите и вы меня. Ни-ко-му. Ясно? – Он строго оглядел Ольгу Анатольевну и её супруга. Оба сделались серьёзными и закивали. – Всё. Если, что, я подъеду. – Сергей Степанович начал вальяжно усаживаться в автомобиль.

– Вот спасибо вам, Сергей Степанович. Все бы в милициях такими были. А к нам, вы и так, без дела заезжайте. Где живём – знаете. Муж рыбы накоптил – во рту тает. Мы хорошим людям всегда рады.

– Хорошо. Как ни будь, заеду.

Сергей Степанович хлопнул дверцей и укатил, на переливающейся в лучах вечернего солнца, Хонде. Повозившись возле УАЗа, отъехали и супруги.

– Это я.

– …?

– Паспорт у меня, но есть нюанс.

– …?

– Работница проката его хорошо запомнила.

– …

– Нет. Описала очень подробно. И этого тупаря Гнутого.

– …?

– Нет. Мару не видела.

– …

– Пиши адрес. – Сергей Степанович продиктовал адрес в трубку. – Пенсионеры. Живут вдвоём. В доме полно спирта.

– …?

– Да. Разводят и продают народу. К ним даже среди ночи ходят.

– …

– Да. Только никаких телесных повреждений. Понял. Это особо Китайца касается.

– …?

– Ни ран, ни ссадин, ни переломов. Руки, ноги не связывать. И зубы, что б на месте были.

– …

– Скажи своим дебилам, что бы спиртное влили до того как.

– …

– И потом пусть с полчаса подождут. Что бы алкоголь в кровь всосался.

– …?

– Всё.

Над пепелищем ещё столбами поднимался пар. Воняло гарью. Хмурые пожарные в полурасстёгнутых прорезиненных куртках лениво скатывали шланги. Скорая, сверкая маячками, унеслась пять минут назад. Пожарный автомобиль тоже готовился к отъезду.

У дома, напротив, на лавочке беседовали трое.

– Ай-яй-яй. Как же так? Жили, жили и на тебе.

– Говорят они левую водку катали, соответственно продавали втихаря. На нашем горбу наживалися.

– Да, что ты?

– Точно, точно. Пожарные гутарили, что спирт полыхнул, а они по пьяни и сгорели. Живого места нет. Так сидя за столом и обгорели, как головешки. До самых костей.

– Бог не фраер, наказал.

– Цыть, ты! Нельзя про покойников так. Бог накажет.

– Ага. Вот и я говорю.

– Цыть! Молчи ты!

– А какой дом был. Двухэтажный, сараи, баня. Всё коту под хвост. Один фундамент остался.

– Говорят, полыхнуло факелом. Пожарные уже ничего не смогли сделать.

– Ясен перец, факелом. Это ж спитряга.

– Да-а… Жалко. Люди всё-таки.

– Ага,… Столько спирту зря пропало.

– Да. Приехал в командировку. Из Петропавловска-Камчатского. Главный инженер тамошней фабрики. Цель командировки – контроль отправки оборудования. Мне директор их фабрики, Пётр Семёнович, заранее позвонил и предупредил.