– М-м, за диагноз спасибо. Как раз самое то к ожирению.

– Да шучу я, – Валя присаживается на край дивана. – О тебе не было ни слова, успокойся.

– Он мудак, Валя, – бурчу в подушку.

– Ты его совершенно не знаешь.

– Хватило одного дня, чтобы понять.

– Ты когда голодная, такая злая, – забирается пальцами под одеяло, чтобы пощекотать меня.

Я ерзаю, отбиваюсь. Перехватываю её руки и смешливо угрожаю:

– А представляешь, какой стану, когда похудею?

Валя смеется.

– Вот похудеешь и посмотрим.

– Посмотрите, если не поживлюсь тобой и боссом до этого момента, – усмехаюсь я. – Доведете своими диетами.

– Ха-ха, спи давай, в тебе говорит голодный сумасшедший фантазер.

– Спокойной ночи, – обнимаю Валю, как самый вкусный кренделек в мире. Люблю ее. У меня никогда не было сестры, но что-то мне подсказывает, что она была бы отличной старшей сестрой.

– Сколько время? – ложка падает в чашку с мюсли, когда включаю телефон. – Валя, ты видела который час? Зачем так рано разбудила?

– Видела, – невозмутимо хрумкает ржаным хлебцем она. – Ешь, не отвлекайся.

Эта коза разбудила меня в несусветную рань, заставила с утра хлебать воду, а после – разжевывать мюсли.

– Время семи нет, а ты подгоняла меня так, словно пожар.

– Так тебе еще надо успеть до работы дойти, – хмыкает Валя.

– В смысле дойти… Пешком?

– Угу, – жует безвкусный авокадо она. Бе.

– Я не поняла, машина сломалась или что? На улице зима вообще-то.

– Тебе похудеть надо вообще-то, – передразнивает она. – Вот тебе прогулка с утра. Сейчас выйдешь, как раз успеешь. Собирайся.

Она убирает из-под носа тарелку и бутерброды с авокадо, к которым я не притронулась.

– Эй, я не доела.

– Ничего, в следующий раз доешь, меньше болтать будешь, – гремит посудой в раковине.

– Ах… Ну ты и тиранша, Валя! Хуже Гитлера.

– Ты меня просила помочь? – разворачивается, расставив руки по бокам. – Так что не жалуйся.

Я сжимаю губы, ведь не поспоришь. Но зачем так жестко?

– Браслет включила? Смотри, он сам себе километраж не нашагает.

– Включила, – закатываю глаза.

– И не вздумай садиться на автобус или такси. Проверю.

– Как скажешь, мам, – ёрничаю я, потому что всерьез это воспринимать просто невозможно.

Укутываюсь в длинный пуховик, шапку, сапоги, пока надсмотрщица стоит тенью рядом. Небось обратно спать завалится или конфеты из сейфа достанет, как выпроводит меня.

– Все, топай, – дает добро Валя, чмокая меня в щеку.

– Если я не дойду, ищи меня в каком-нибудь сугробе, – жалостливо смотрю на нее.

– Обязательно, – распахивает передо мной дверь.

– Бессердечная, – шмыгаю носом, проползая улиткой мимо.

– Люблю тебя, шанежка моя, – в след моей уходящей спине, говорит Валя и захлопывает дверь.

Знаете, что я поняла за эти сорок минут, которые потратила на дорогу до работы?

Первое, это то, что от Валиного дома до агентства примерно четыре тысячи шагов. Второе, мне нужна новая обувь. Мой когда-то заклеенный носок сапога открыл рот и вдоволь наглотался соли и снега. Хоть кто-то нормально позавтракал. Третье, пора избавляться от пуховика. В нем я вспотела сильнее, чем в бане. Вот тебе и утренняя прогулка.

К слову, плюсы все же есть. Например то, что из-за коллапса на дороге, мой автобус до сих пор стоит в пробке, пока я довольная смотрю на него свысока из окна офиса.

Думаю, именно из-за черепашьего движения транспорта никого из девочек еще нет. В офисе я одна. И хочу есть. С сожалением, вспоминаю о мюсли, которые по началу показались невкусными и жесткими. Эх, да я бы и от авокадо сейчас не отказалась. И до обеда то еще далеко, зараза.

Косо поглядываю на кухню.

– Соберись, тряпка, – даю мысленную пощечину своей слабовольности, – Срочно воды!