Абитуриент, приехавший поступать в этот «ВУЗ» из глубинки, мог почувствовать всё великолепие этого учебного заведения ещё на пороге, а может абитуриенты с глубинок сюда уже поступить не могли. Ведь студенты, после обучения в этом храме юридических наук, станут частью правоохранительной системы. И, наверняка, будут видеть все эти убогие дома спальных районов из окон ведомственных автомобилей.

Подойдя к арке, которая соединяла главное здание с одним из корпусов, Серёга-24 скомандовал:

– Постройтесь в шеренгу по двое, мне нужно вас посчитать.

Пока Серёга-24 сверял фактическое наличие вновь прибывших добровольцев со своим списком, я поднял голову вверх. Ночной ветер, не спеша покачивал верхушки елей. Исходивший аромат хвои от голубых красавиц настолько был сильным, что закрывая глаза, я оказывался в ночном лесу, наполненном безмятежной тишиной, которую изредка нарушал Серёга-24 и еле различимые звуки выстрелов дальнобойной украинской артиллерии, которые нещадно уничтожали окраину города, – странное сочетание войны и мира.

После поверки нас разместили в одном из корпусов института. Это был корпус общежития, в котором жили студенты, обучавшиеся на дневной форме обучения. После того как на Донбассе были организованы митинги за проведение референдума, работа института была временно приостановлена, студенты распущены по домам, а сотрудники и преподаватели, сочувствующие митингующим, были уволены.

Корпус общежития, в котором нас поселили, представлял собой отдельное четырёхэтажное здание. На третьем этаже, куда нам приказали заселяться, тянулся длинный коридор. Жилые комнаты в нём располагались по обе стороны и тянулись до самого конца в шахматном порядке.

Внутренняя обстановка общежития существенно отличалась от внешнего вида главного здания. Было такое ощущение, что косметический ремонт там не производился лет двадцать. На линолеуме были латки, двери в некоторых комнатах были трухлявыми, с огромными щелями между стыками. Но были несколько дверей из нового дерева, они были покрыты жёлтым лаком, и на них висели таблички: «Старший по этажу», «Командир учебной роты», «Завхоз».

Мы с Павлом зашли во вторую от входа комнату. В ней никого не было и поэтому Павел, бросив сумку на кровать, сказал:

– Занимаем.

Комната была оклеена светлыми обоями, около стен стояли две пары двухъярусных кроватей, а перед окном находились две тумбочки для личных вещей, использовавшихся как стол. Осматривая кровати и прохаживаясь по комнате, я никак не мог определиться с выбором места для сна. Вдруг, в отварившуюся с треском дверь, заскочил высокий парень, и, не говоря ни слова, пробежав к окну, кинул свою сумку на кровать передо мной. Затем он также бесцеремонно стал осматривать содержимое ящиков одной из тумбочек. Через мгновенье в комнату вошёл парень, оказывавший медицинскую помощь раненым в автобусе. Кинув свою сумку на нижнюю кровать, которая была ближе к окну, он развернулся к нам.

– Шершень, – сказал я, протягивая ему руку.

– Куба, – ответил он, и, кивнув Павлу, резко развернувшись к своей кровати, пристально уставился на высокого парня.

Долговязый, укладывая свои вещи на верхний ярус, взял в руки тазик, предназначенный для мытья полов, лежавший на его кровати, и молча сунул его под кровать, на которую бросил свою сумку Куба.

– Ты что сделал? – с ненавистью прошипел Куба.

– Ничего я не делал, – невозмутимо ответил тот.

– Ты, зачем мне таз под кровать сунул? Ты, что меня подловить хочешь?

– Никого я не хотел ловить, я просто тазик со своей кровати убрал!

– А почему под мою кровать? А ну, убирай его! – сказал Куба голосом, переходившим в хрип.