Пир посмотрел вслед уходящему вверх по разрушенной улице молодому ходоку, но вспомнив его совет, отошёл от оконного проёма вглубь помещения и, окинув взглядом выщербленные, покрытые трещинами, серые от везедсущей пыли стены, со вздохом опустился на небрежно брошенную посреди комнаты скатку.

Кто бы сказал, зачем он согласился сопровождать этого безумца в его походе по Пустошам?! Нет, понятно, что соваться в Ленбург, сразу после того как Наста чуть его не прибила, было не лучшим вариантом. Но ведь он мог совершенно спокойно уйти на запад, в освоенные земли. Тем более, что всего в двух сутках пути от Ленбурга находятся владения барона Триго, родного, хотя и не очень любимого дядюшки. Уж старый вояка точно не отказал бы младшему племяннику в крове. А там, можно было бы что-нибудь придумать насчёт мести этой сучьей стерве и предавшим его телохранителям.

Пир скрипнул от злости зубами, вспомнив слова Дима о действиях охранников. Как, ну как она смогла привлечь на свою сторону его собственных телохранителей, чем сманила? Деньгами? Но эти бойцы прошли не одну кампанию под стягами Граммонов, они бесконечно преданны барону, а тот никогда не обижал своих воинов ни в жалованье, ни в доле от добычи. Конечно, с золота они не ели, но отец был достаточно щедр, чтобы его гвардейцы не помышляли об уходе. Да что там! Барон платил им так, как платят своим копьям дворяне имперской конницы! А обещать такую сумму, перед которой не устояли бы воины отца… так ведь Наста не похожа на человека, в чьём распоряжении имеются тысячи золотых.

Значит, не деньги тому виной. Тогда что? Дворянство? Но Наста сама говорила, что происходит из рода обычных безземельных всадников, и не может похвастаться громким титулом. Да и прошли те времена, когда возвести в дворянское достоинство мог любой граф. Ещё дед нынешнего императора изрядно ущемил в правах титулованную знать, лишив их, в числе многих прочих, и такой привелегии. Может, эта сучка просто соблазнила отцовых воинов? Хм…

Глаза Граммона затуманились, когда он вспомнил восхитительную фигурку девушки, нежные черты её лица и мягкую улыбку, но спустя миг, чёрная злоба вымыла весь восторг воспоминаний. Точно! Наверняка, эта шлюха именно так и поступила! Запудрила мозги телохранителям, не привыкшим к общению с дворянками, и не способными противостоять её красоте и обаянию, вот и результат. От мысли, что сейчас где-то в Ленбурге, сучьи предатели, может быть даже трое сразу, валяют на перинах Насту, Пир тихо зарычал. Шлюха! Да, шлюха… Но это ЕГО шлюха!

Громко лязнула о ножны сталь кинжала и Граммон опомнился. Взглянул на ладонь, сжимающую рукоять чужого оружия и, медленно, со свистом выпустив сквозь стиснутые зубы воздух, постарался успокоиться. Спустя несколько минут ему это удалось. Пусть и с трудом, но Пир справился со своим идущим в разнос разумом. И только приведя в порядок мысли и чувства, догадался убрать кинжал обратно в ножны.

Что это было? С какого искажения его так взбесило одно лишь предположение о распутстве Насты? Ничем не подкреплённая фантазия, и только! А он повёл себя так, словно увидел всё измысленное, своими собственными глазами. Да и, в конце концов, какое ему дело до того, с кем кувыркается эта тварь? Неужто, он, действительно, влюбился?! Э-э, нет. Так не пойдёт!

Граммон поднялся на ноги и принялся мерить шагами довольно большую комнату. Мысль о том, что он мог влюбиться в собственную убийцу, пусть и не состоявшуюся, ему совсем не пришлась по нраву. К тому же, влюблённость совсем не сочеталась с другим желанием, прочно поселившимся в его душе. Выбраться из Пустошей, отыскать суку и казнить. Желательно, вместе с предателями-охранниками. Даже не так. Не желательно, а обязательно!