– Как спала? – это была Энни.

Я кивнула.

– Хорошо. Прости, что платье испортила…

– Блин, господи! Умоляю тебя. Из-за этого не переживай. – Она аж подскочила со стула. – Хотя, возможно, положит начало новой моде… драные свадебные наряды, – сказала Энни с улыбкой. Меня до слез тронула ее попытка пошутить.

Рядом послышалось цоканье неслабых каблуков.

– Так, только не надо мне тут! Клиенту я бы посоветовала требовать компенсации за моральный ущерб, уж не говоря про затраты на свадьбу.

Моя невестка Сара, напористый адвокат и обладательница нереально высоких каблуков, выкрикивала кому-то угрозы в телефон. Она все утро пыталась отыскать Майкла, переговорила со всеми его родственниками до последнего, даже с самыми дальними, вплоть до троюродных. Но безуспешно. Найти его не удавалось, и Сара сказала, что будет звонить своему частному детективу, Лиззи Браун. Снова заурчало в животе, желудок был явно недоволен тем, что я его игнорирую, и я пододвинула к себе тарелку с сосисками. Я несколько месяцев сидела на диете, чтобы втиснуть свое от природы пышное тело в это платье, особенно после того, как Майкл отметил, что я набрала лишний килограмм.

Я, вообще-то, была уверена, что заслужила золотую медаль или какой-нибудь еще не менее крутой приз за то, сколько времени потратила на беговой дорожке, сжигая жировые клетки. Я не ела насыщенных жиров, а с углеводами даже в одной комнате не находилась как минимум месяца три, и вот… необходимо это компенсировать.

Я схватила сосиску и опустила ее в свой разинутый клювик, запила стаканом апельсинового сока и заела бейглом с толстым слоем масла. Все смотрели на меня, не смея сказать ни слова.

– Вэл, – когда я раскрыла рот, из него чуть не выпала сосиска, – сгоняй в магазин, купи мне пару, нет, пять «Марсов», шесть пакетов мармеладных мишек и хлеба… Хлеба до смерти охота!

Хлеба действительно хотелось, прямо как наркоману утреннюю дозу. Даже не договорив, я взяла сладкую булку, окунула ее в сироп и буквально всосала ее. Никто не рискнул сказать, что не стоит поглощать такими дозами чистый сахар. Вэл сразу же бросилась к двери.

Через несколько минут она вернулась с моими сокровищами. Но едой чувства навечно не заглушишь. Я посмотрела на часы. Минутная стрелка двигалась как в замедленной съемке, возникло ощущение, что я застряла в каком-то сюрреалистическом сне со стекающим вниз пейзажем, а циферблат растаял и поплыл по кухонной стене, как на картине Сальвадора Дали. Двигаться было проблематично, мозг с трудом отправлял сигналы вялым ногам, окованным психосоматическим бетоном.

Я переползла в гостиную и плюхнулась на диван, вцепившись в свежекупленный пакетик мармеладных мишек. Родные и друзья по очереди заглядывали в дверь. Похоже, старались не упускать меня из виду. Мне хотелось на что-то отвлечься. Ужас как хотелось. Я включила какое-то реалити-шоу в уверенности, что найду в нем утешение. В любой момент у кого-нибудь другого дела еще хуже, представим, например, парня с четырьмя руками и бородавками по всему телу, или мужика, погребенного в собственном доме под горой журналов и зубных щеток, которые он собирал с 1966 года, или, хуже того, женщину, повисшую на крутом утесе в Гималаях, у которой начинаются схватки, или еще какую подобную жуть. Но в этот раз показывали парня, который печет торты, и если у него не застрянут в электромиксере пальцы и ему не придется отгрызать самому себе руку, то меня такое вряд ли могло заинтересовать.

Я обрадовалась, когда основная толпа наконец рассосалась и ко мне присоединились Джейн, Вэл, Энни, а также Грозовая Тучка. Великолепная пятерка. Так мы звали себя в подростковом возрасте, поскольку всегда были все за одного, всегда.