Нет, на этот раз я взяла нашу с ним фотку, вырезала оттуда его лицо, приклеила на куклу вуду и принялась тыкать булавкой в промежность. Возможно, антидепрессанты мне и не помешали бы.

Я была зла. Адски зла! Куда он делся, на фиг? Что сейчас делает? Он и не знает, наверное, что я все же поехала в медовый месяц, и уж точно не представляет, какой у меня странный появился компаньон. Мне вдруг захотелось, чтобы он узнал про Дэмиана и сразу же помер в муках ревности. Если ему есть до меня дело. Он меня еще любит?

Чувства, наверное, отобразились на лице – Дэмиан тихонько подошел ко мне и посмотрел на ванну.

– Ненавижу эту мерзость, они вечно слив забивают. – он наклонился и принялся собирать лепестки.

Никогда бы не подумала и не предугадала такого, но это был один из самых добрых жестов, которые для меня когда-либо делали.

– Выкину на улицу, – сказал он и направился к выходу. Потом остановился в дверях и повернулся ко мне: – Купайся, а я пойду в море окунусь. Помню, ты хотела, – а после паузы добавил: – Лили, все наладится!

И ушел.

Этот парень меня едва знал, но ему все же удавалось как-то нехитро говорить и делать правильные вещи ровно в нужный момент.

С Майклом мы были знакомы несколько лет, но я точно знаю, что он никогда бы не догадался, что пока я стою и смотрю на лепестки, во мне вскипает жажда мести. А Дэмиан догадался.

Со своим женихом, Майклом, ну то есть бывшим женихом, я встретилась еще в колледже. У меня были горящие глаза, пышный хвостик и неиссякаемый юношеский оптимизм, мой наполовину полный стакан – все равно что полная чаша.

Познакомились мы на очень претенциозной постановке, которую с тем же успехом могли ставить на греческом – я не поняла в ней ни слова. Ее автором, режиссером, а заодно и актрисой в ней являлась моя сводная сестра – когда мне было пять лет, мать моя на некоторое время вышла замуж за режиссера театра.

Этот брак продлился всего восемь месяцев, но с сестрой, Грозовой Тучкой, мы лучшие друзья до сих пор. По легенде она родилась в грозу; не знаю, правда ли это, но люблю рассказывать всем эту историю.

Все удивляются, что мы с сестрой так близки, поскольку она полный мой антипод. Начать с того, что она постоянно носит вязаные шарфы и вещи из велюра (даже летом). Живет она небогато, подрабатывая актрисой в театре, режиссером, астрологом и гадалкой на таро. А еще время от времени жонглирует огнем.

Лично я считаю, что мы просто обязаны были сдружиться в течение тех восьми месяцев, когда наши родители адски ругались либо тусили на вечеринках с бухлом и наркотой.

Но хоть я Тучку и люблю – правда, люблю, – но идти на ее постановку боялась всю неделю. Я вообще никогда не любила и не понимала театр, плюс всегда в конце слышу неизбежное: «Ну, и как тебе?»

Я задумалась над теми ответами, которыми щедро одаряла сестру все эти годы. Суть в том, что я предусмотрительно стащила у матери книжку по театру, которая называлась «Актерская игра в театре: радость четвертой стены» и использовала ее как справочник. Из нее я почерпнула такие варианты ответов:

«М-м-м, вау, ты просто оживила персонажа с листа, придав ему глубокую трехмерную глубину*».

Или: «М-м-м, вау, на мой взгляд, сцена у раковины подчеркивает глубину персонажа с его глубинными* сложностями».

*Примечание: я очень много говорила про глубину, потому что у театралов это дежурное словечко.

Ну и, как обычно, пьеса Тучки привела меня в замешательство. Она выкатилась на сцену, громко позвала маму и залезла в ванну с зеленой водой. Но тот вечер был примечателен тем, что рядом со мной оказался самый великолепный мужчина, каких мне только доводилось видеть.