и даже честь…

Хрупка мембрана лёдца…

Лишь обещаний симфоническая ложь

сладка, как месть.

Еще послаще —

изготовление рабов из мяса

живого, брошенного хищнически в сеть. Умащен

весь главный спрут: от щупалец до глаз,

разящих из—под маски тонких фраз, потоньше, чем резиночка от маски, – их не изготовляют, словно сказки

для мозгоштампов, – гиппопотамски.

Болотный миксер мелет сей вопрос, линялый фантик в электронную подсветку…

Все деньги – фантики для жвачных.

Не вопрос

их упразднить, как сетку или клетку:

Многолинейный тигр – кошачий вепрь – Идет на подиуме. Шкурные полоски

Играют светом радужно, не плоско.

Три D – форматный символ, он свиреп.

***

В ледяной коммерческой душе —

в проруби – поймал руками рыбу, – что с ней делать?

Говорит: «Не тронь!»

Холод обжигает, он – огонь. Вымерзла душа, как–будто глыба, разлюбила всех. И длится вонь:

гниль смердит, засохли струпья дней,

и дыра орет:

«Умри скорей!»

Гадок обездушенный порядок

унижений, варварских утех

смеха над холопами.

Не грех

революция,

И дух ее – награда.

4 – 9янв.22г.

***

Окно закрылось. Вымер человек,

Хоть плотью жив, но он иссяк духовно.

Как в полынье морозной, вымер век. Плотвицей сердце жглось – теперь бессонно

стучится носом – пульсом – прямо в лед.

Но кто его сквозь толщу льда поймет?

Разворовали бойко не друзья

в горластых посиделках под винище. Ослабший духом прячет, будто нищий,

Свое земное «Я», и лезет вброд, Будто на амбразуру, в летний пруд, И там его, убитого, найдут.

Да он уже убит, раз друга нет,

И некому сказать под перезвоны

колоколов, что сердце, словно каши пшенной

желает откровенья, простоты, —

простой, как пшенка, речи, и на «ты».

Коммерция ворует сны и души, сердца и время.

Прут больные туши,

как танки, и в мозгах еще жуют.

А рядом проклинают пуританки сексистов, как убогих утопистов, сквозь гениталии глядящих в свой уют.

3 – 5 января 2022

Двенадцатое жало шершня

Надежды вульгарны, мечты скоморошны, тень неотвратимости тает нарочно

в суспензии света и облачной пыли. Наверное, муки когда-то и были,

в но вымерли эхом, – свиданье со счастьем,

которому как урагану начаться,

как летописи. Это оползень взгляда, когда дождь-микстура, нас лечит от яда,

и не от змеиного. По-человечьи

кусается шершень двенадцатым жалом.

И эта кастрюля со спесью увечна, – скребет монумент парапетное сало. Скребет для анализа века, и щебнем

в бетонозамесе не нужные люди: мешалки, убийцы, ворье, почемучки, торговцы натурой и борзые штучки.

А я, в теплоход забираясь по трапу, оказываюсь в самолето-ракете,

засну там банально. Пока курят йети

базарную кривду о злачной примете продленного антинаркозного мига, откуда доносится музыка крика – биеннале в разгаре. Но что там кружится под люстрой Медведицы и Аронзона?

Прополз винт по спинам – то буква закона,

закона гиббона: банановый лубень сожрать без тритона.

Российский тритон чертыхается в чуде

Остаться живым у циклопа на блюде.

Я вроде не тварь

«чтоб каждая тварь свою жизнь начинала с нуля…» Валерий Прокошин

«…Крылья вообще не входят в комплект…» Елена Черникова «Абсолютная проза»

Я вроде не тварь, но удел начинаний с нуля

мне вырвал все внутренности: казнь, крапива по голому телу —

такие барьеры и взятие их, и возня

пустая, как ноль – адский круг обороны предела.

Стремительный бег, но к нулю, не по вектору снов —

реальность кусается, плавно вгрызаясь в загривок, —

сдирание кожи с меня – их реванш, марш–бросок.

Трезубая власть пригубила меня – поединок неравный.

Хриплю вместо песни, погиб соловей,

а песня искрит, и спираль звуковая не глохнет. Услышь, человече, не самый глухой из людей,

а кто не поджидает в засаде, как о земь свист грохнет.