– Кто ты? – прошептала Арина.

Ответа не было. Только тишина, в которой медленно нарастало эхо её собственного вопроса. И затем – последнее:

– Иди к окну.

Она не спросила "какому". Она знала. Почувствовала. Развернулась – и вернулась в комнату, хотя не помнила, как именно сделала это. Пространство теперь менялось, не предупреждая.

Окно уже было распахнуто. За ним – холод. На дворе стояла девочка. Босая. В белом платье до щиколоток. Она стояла, не шевелясь, и смотрела вверх. Арина посмотрела вниз.

И увидела себя. Маленькую. Шестилетнюю. Улыбающуюся тем же углом губ, который она видела на фотографиях. Девочка подняла руку и повторила жест, которым Арина вытирала запотевшее стекло.

Арина пошатнулась назад. В этот момент зеркало за её спиной треснуло. От одного угла к другому. Треск был громче, чем он должен быть. Он расколол не только стекло. Что-то в доме изменилось.

Он просыпался. И теперь следили не только отражения.

Стены начали дышать. Не в переносном смысле – они пульсировали едва заметно, как грудная клетка живого существа. Ткань на них вздувалась, как от ветра, но ветер не ощущался. Воздух в коридоре был густой и неподвижный, словно заполнен невидимыми частицами воспоминаний.

Арина стояла, прижавшись спиной к прохладной стене, чувствуя, как за тканью что-то шевелится. Там, где ещё недавно были имена, теперь проступали силуэты – как будто кто-то внутри пытается пройти сквозь границу ткани. Один силуэт задержался. Женский. Плечи опущены, волосы – длинные и спутанные. Она не двигалась, но Арина чувствовала её взгляд.

От резкого щелчка где-то впереди лампа начала мигать. Свет дробился на кадры, как плёнка в старом проекторе. Каждое мигание – новое лицо. Девочка, женщина, она сама. Разные версии себя, мелькающие и исчезающие до того, как можно разглядеть выражение глаз.

Арина пошла дальше. Коридор, казалось, не имел конца. Он расширялся и сужался, петлял, хотя выглядел прямым. Она заметила, что потолок становился ниже. Где-то наверху заскреблись ногти. Или когти. Шорох сопровождал её.

На полу появилось зеркало. Прямо под ногами. Арина остановилась и посмотрела вниз. В отражении – не она. Комната. Кресло. И в кресле – женщина в халате. Она вязала. Не поднимая головы, проговорила:

– Ты не первая. Но ты можешь стать последней.

Арина опустилась на корточки, чтобы рассмотреть зеркало ближе. Женщина в нём резко подняла голову. Глаза были пустыми. Не белыми – чёрными, как чернила. Она резко метнулась вперёд, и Арина инстинктивно отдёрнула руку.

Зеркало помутнело. И исчезло. Под ним – пыль. Только пыль.

Снова звонок. Тот же телефон. Но на этот раз голос в трубке был мужским.

– Она идёт за тобой, – сказал он. – Не оглядывайся. Не думай о ней. Она становится сильнее, когда ты вспоминаешь.

– Кто ты?!

– Я… ошибся дверью.

Гудки. И за ними – детский смех. Близко. Уже в комнате.

Арина стояла неподвижно, прислушиваясь к смеху, который не мог принадлежать ни одному живому ребёнку. Он был многослойным – как будто его смеялись сразу несколько девочек с разными голосами. Он отражался от стен и возвращался эхом, становясь громче, будто комната наполнялась детским хором, но каждая нота была фальшивой.

Она двинулась дальше. На стене слева висели портреты. Их не было прежде. Лица женщин – все в старинных платьях, строгие, пронзительные глаза. Под каждым – имя. Ни одно не повторялось. Под последним – пустая табличка. Пустота, ожидающая подписи. Она почувствовала, как холод прошёл по спине.

В зеркале напротив мелькнуло движение. Арина резко повернулась – коридор был пуст. Но ощущение, что она не одна, не исчезало. Наоборот, с каждой секундой становилось всё сильнее, как если бы пространство сужалось, подталкивая её вперёд.