Отдельные слова иногда приподнимались над ним, но тут же лопались, так и не донеся до ушей смысла. Кому тут нужен этот смысл! Бей! Масса взбудораженных людей захлестнула постамент, слизала студентов, растворила в себе, словно кислота. Егор закричал высоко и рьяно, врубился в чёрный ряд. Лысые головы недоумённо прокалывают его глазами, но их руки всё так же рвут, приподнимают над головой палки и с упоением разносят ненавистные лица. Серенькое пальтишко! Пушистый шарф! Кудрявые волосы спеклись кровавой слизью…

– Егор!!! – это не её голос, не её… – Егор!!! Его-о-о… – «Р» оборвалась так резко, что он, не помня себя, выдрал из перевёрнутого столика алюминиевую ножку и перечеркнул ей первый лысый затылок…

– Хто это? Постой! – Антоныч, вахтёр общежития педучилища, раскрыл руки, заслоняя проход. Славка оттолкнул пенсионера, содрал рукавом кровавую маску с лица. Из рубца над бровью немедленно заструилась чёрная полоса.

– Я это, Антон Антоныч, я! – Славка плечом задел телефон и смахнул его со стойки, жёлтая пластмасса раскололась, но трубка работала. Обнажив витки грязного провода, она продолжала гудеть.

– Да что ж ты творишь! – вахтёр машинально наклонился, пытаясь собрать обломки аппарата.

– Где Штейнман?! – Славка пнул по останкам телефона: те выскочили из-под носа опешившего вахтёра и, рванув кабель, ударились об угол. Обломки брызнули в разные стороны, гудок потух.

– Ты… – чуть не задохнулся негодованием вахтёр.

– Штейнман где?! – Славка сгрёб пенсионера в охапку, забрызгивая беднягу розовой слюной.

– В восемнадцатом, на втором…

– Клёва, заноси, заноси быстрей!!! – рявкнул Славка, толкнул ногой ближайшую дверь. Две девчонки-первокурсницы, завидев окровавленную рожу, истошно завизжали. Он согнал их с кровати и, будто упоённый разрушением, небрежно скинул на пол покрывало. Вслед за покрывалом улетели банка с вареньем и фарфоровая чашка.

– Егор! Неси сюда!!! – заорал Славка. Девочки забились в угол, они посматривали на спасительный выход, но не могли найти в себе сил, чтобы пройти мимо этого страшного человека. Вдруг коридорный свет заслонился тенью, девчонки одновременно взвизгнули. Мужчина, оборванный с жутко перепачканным лицом, занёс на руках девушку. Её когда-то серенькое пальтишко украшали бурые пятна. Голова будто перемазана смолой, а с кончиков волос тонко натекает лужица крови. Девчонки опять запищали. Славка подхватил Ленку, помог положить на кровать. На вой за спиной грубо отреагировал: – Заткнитесь!

– Кровь… – простонали из угла.

– А что там, вода должна течь?

– Кровь… Она…

Егор заиграл желваками, выглянул за дверь – в коридоре начали собираться любопытные. Они недоумённо рассматривали дорожку из кровавых капель, неуклюжего Антон Антоныча, что ползал по полу и собирал телефонную рухлядь.

– Твою же… – Егор упал на колени в Ленкином изголовье, подцепил скользкое полотенце, придавил к её лбу.

– Горе, – прошептала она, попробовала пошевелить рукой, Егор сжал ладошку.

Славка тем временем обрабатывал «пленных»:

– Штейнмана знаете? – спросил он.

– Да… – ответила за обеих сероглазая. – Миша. Он костюмер из цирка.

– Точно, – похвалил Славка. – Ещё он врач. Бегите в восемнадцатый, скажите: «Славке Жуку руку оторвало».

– А кто это? – дрожащим голосом поинтересовалась сероглазая. Её пухлая подружка продолжала трястись всем телом, но движение к выходу начала без лишних вопросов.

– Я это, – Славка похлопал сероглазую по щеке и более миролюбиво попросил: – Давай поскорее, училка. Если девочке станет хуже, этот злобный дяденька никого не пощадит, – он кивнул на Егора. – Ты же кино про любовь смотришь?