Мишка схватил Тин-линя за руку и потащил в распадок. Проверяли ружья на ходу, торопливо пробовали ножи в ножнах. Хриплое дыхание вырывалось изо рта. Торопились, но старались меньше шуметь.

Не прошло и получаса, как они услышали неясный шум, постукивание. Затаились за деревьями, но ничего не увидели. Мишка махнул рукой и полез вперёд. Так он часто раньше скрадывал оленя или изюбра. Скоро сквозь чащу стал просматриваться силуэт человека, склонённого к земле. Подползли ближе. Человек торопливо свежевал убитого оленя.

Мишка многозначительно глянул на Тин-линя. Тихо полез ближе. Человек был поглощён работой и не успел крикнуть, когда Мишка навалился на него своей тяжёлой тушей. Подоспел Тин-линь. Надавали тумаков, связали и заткнули рот тряпкой. Сели, тяжело дыша. Рядом лежал человек с измазанным кровью лицом.

– А ведь это маньчжур, – сказал Тин-линь.

– Да ну! Вот это да! Ну ладно, нечего тут прохлаждаться. Руби оленя и назад. Небось поблизости его дружки отдыхают. Спроси-ка.

– Ещё закричит. После спросим.

Торопясь до темноты вернуться, они закончили свежевать тушу, уплетая куски сырой печёнки. Разрубили тушу на три части, одну, потяжелей укрепили на спине маньчжура и толкнули в спину, показывая направление. Почти в полной темноте пришли на стан, где их с нетерпением и страхом ожидали друзья.

Насытившись жареным мясом до тошноты, стали думать, что делать с маньчжуром.

– Надо узнать, где его спутники, и что делают, куда направляются, – сказал Мишка.

Маньчжура развязали, вытащили тряпку изо рта, и Тин-линь стал задавать вопросы. Тот боязливо отвечал, поглядывая на мясо, оставшееся после ужина. Вскоре Тин-линь сказал:

– Знаете, это те самые, что китайцев поубивали. Он хоть и не признаётся, но понять можно. Они из поста, что стерегут ворота в Фэнхуанчэн. Говорит, что там их место службы. За рекой Ялуцзян. Совсем недалеко от моря. Их точно четыре человека. Расположились не далее, как в двух с небольшим ли отсюда.

– Вот собаки! – выругался И-дун. – Задать им надо хорошенько!

– Ты особо не разговаривай. Он отлично понимает по-китайски, – заметил Тин-линь.

– Раз понимает, то нечего его и расспрашивать! – крикнул Мишка. – Утопить его, чтоб не пакостил больше!

Маньчжур втянул голову в плечи и забормотал, шлёпая губами. Он поминутно отплёвывал концы усов, лезших в рот.

– Перебить бы их всех! – не унимался Мишка.

– Трудно будет теперь, когда один не вернулся с охоты, – ответил И-дун.

– И то верно. Плохи наши дела, – ответил Мишка и задумался.

Тин-линь опять заговорил с пленником. Потом обратился к Мишке:

– Мы сильно отклонились к востоку, надо западнее держать, а то прямо к корейцам попадём. Они тоже из страха перед маньчжурами могут нас выдать.

– Вот дела. Как зайцы будем бегать теперь. Ну ничего. Теперь и пороха разжились малость, и ружьишко прибавилось. Должны выкрутиться.

– А что с этим делать? – спросил И-дун, указывая на пленного.

Мишка глянул на перепуганное лицо маньчжура и, отвернувшись от него, сделал незаметно многозначительный знак рукой. Встал, с силой запихал в рот тряпку и связал руки. Схватил за шиворот и поволок вниз распадка. Вскоре вернулся с обутками и синим дабовым халатом в руках.

– В хозяйстве всё сгодится, – и бросил вещи рядом с костром.

Никто не проронил слова. Ювэй сжался и поблёскивал глазами, с испугом глядя на Мишку.

– На сегодня хватит. Укладываемся на ночлег. Ночью искать не станут, а утром помозгуем, – с этими словами Мишка стал устраиваться рядом с костром.

На душе его было муторно. Он старался казаться беззаботным, но сознавал, что долго не сможет заснуть. С другой стороны, что он мог сделать? Оставлять маньчжура никак нельзя. Да и зверство он совершил немалое. С такими нечего юлить. Самому спокойнее будет. Однако, как и ожидал Мишка, скоро заснуть ему не удалось. Он слышал далёкие выстрелы. Видно маньчжуры подавали сигналы своему товарищу, опасаясь, что тот может заплутать и не найти стана.