– А может, костёр запалим, а? – не унимался Мишка. – Кто нас тут в такую пору искать станет? А погреться не мешает. Давайте?

– И так подождём, – буркнул И-дун. – Теперь только светить. Думаешь, маньчжуры так просто нас оставят в покое? Нет, ещё придётся побегать от них. Страшно даже думать об этом.

– Так лучше сейчас бежать, чем ждать их здесь.

– Молчи лучше и жди.

Так проходили часы. Скоро угадывался рассвет, хотя ночь стояла такая же тёмная. Где-то тренькнула птаха. Лес затихал, и только ручей весело журчал под днищем лодки.

И-дун прошёл по направлению к городу, его долго не было слышно. И вторая птаха свистнула робко, а кругом стояла тишина.

Не убежал ли наш И-дун? – думалось Мишке, тревога сильнее стала грызть его внутренности.

Вдруг вдали зашумело, Мишка припал за кустом тальника. Задышал часто и прерывисто. Притаился. Послышались шаги, и скоро к лодке вышел И-дун с мальчишкой.

– Да, вот теперь совсем плохи наши дела, – Тин-линь сокрушённо цокал языком, закончив слушать сбивчивый, прерываемый плачем, рассказ Ювэя.

– Нечего даже было надеяться, – буркнул Мишка, настроение резко упало и у него. – Что мог сделать такой малец? Только время зря потеряли. Где бы сейчас были?

– Ну а раз так, то и мешкать нечего, – ответил раздражённо И-дун.

– А мальца куда? – Мишка указал на дрожащую жалкую фигурку мальчишки, вздрагивающую от рыданий.

– Пусть домой идёт, – отозвался жёстко Тин-линь. – Нечего ему с нами делать. Не на охоту идём.

Ювэй жалобно простонал:

– Хозяин, что я дома делать буду? Забьют палками насмерть. Сжальтесь, пропаду я без вас!

– Перестань ныть! Не можем тебя взять! Не выдержишь дороги. Возня с тобой одна будет. Беги, не мешкай!

Ювэй рыдал в голос, растирая грязь на избитом лице.

– Постой, хозяин! – Мишка положил руку на дрожащее плечо мальчика.

– Чего «постой»? Торопиться надо, а мы возимся с таким!

– Говорю, постой! – голос Мишки металлически зазвенел, было ясно, что гнев и негодование с трудом сдерживались в его груди. – Малец так старался для вас, а вы гоните от себя? Негоже так, хозяин. Друзей не бросают на дороге. Не в гости едем. Поспешайте лучше.

Он не стал слушать бормотание Тин-линя и потащил безвольного мальчишку к лодке. И-дун молча последовал следом. Навалились на борт, но днище засосало, и лодка только качалась. Мишка обернулся назад.

– Чего стал, подсобляй! После будем дуться!

Тин-линь словно очнулся и тоже навалился на борт. Шурша тальниками, протащили лодку по узкому руслу ручья, толкаясь о днище вёслами.

Вышли на реку и с остервенением навалились на вёсла. Застывшие и окоченевшие руки плохо слушались, но вскоре живительное тепло разлилось по телу, кровь согрела мышцы и дрожь перестала бить беглецов. Они часто менялись, лодка неслась вверх по течению, оставляя едва заметный след за кормой.

Никто не разговаривал. Чувствовалась напряжённость и недовольство друг другом. Слышался натужный сип и редкие сплёвывания.

Вдали замерцал тусклый огонёк. Отвернули к противоположному берегу и в тени тальников проскочили дальше. Рассвет вступал в свои права, лес оглашался редкими птичьими голосами.

– Куда ж мы направляемся? – прервал долгое молчание Мишка. Он уже не ощущал в себе былой почтительности к хозяину. В таком деле он не собирался исполнять роль раба. Да и случай с мальчишкой убедительно показал, что его роль куда более важная. Тин-линь не стал спорить, видимо, смирился со своим положением рядового члена их ватажки.

– Надо в верховья реки, – отозвался Тин-линь. – Там места глухие, и найти нас будет не так уж просто. Если всё получится хорошо, можно к морю выйти.