– Слушай брат, я таких вещей как у тебя никогда прежде не видел, ну за исключением Креста, спасибо ему, родному, и шлема.

– А я вот уже кое что припоминаю, только смутно еще, слушай, – сказал я, поправляя надоевшего мне Горбуна, – а что за респиратор, ты говоришь, что уже видел такие.

– Ну да, помнишь, около нескольких лет назад была группировка «Корни»? Так вот, командиры подразделений в таких ходили, кстати, они имели страшную привычку их помечать, ну кому они принадлежали, я конечно могу ошибаться, но дайка посмотрю, – он полез в мой рюкзак, который тащил всю дорогу, поскольку я пер на себе Горбуна, -О! Точно! Олег «Голландец» Пушкарев! Ну и здоровый же он наверно был, раз тебе шлем то в пору. Помнишь, чего ни будь?

– Не – а, шлем помню, а остальное как то обрывками.

– Ну что бы там у тебя и Дюшесом не было с Корнями, шлем очень хороший. Тут видишь, вот здесь, за задней частью, два маленьких сжатых кислородных баллона. Так что, если окажешься в местах с отравленным воздухом, этот шлем незаменим, так как выступает еще и в качестве противогаза с бессменными фильтрами.

– Ладно, – сказал я, смотря, как Алекс убирает шлем в рюкзак, – а по поводу автомата, что можешь сказать?

– Только то, что я никогда такого «калаша» семьдесят четвертого не видел. Во первых светиться, а во вторых бесшумно стреляет. Выглядит, как будто его только с конвейера выпустили, да хромом покрыли, но это невозможно. Да и патроны то обычные, – сказал он, отстегнув рожок, – однако, знаешь, что, с места которого ты стрелял, я гильзы не обнаружил.

– Это как?

– А давай посмотрим, не против, если я шмальну разок? Ну, вон хоть, по вороне.

– Давай, заодно хоть погляжу со стороны так сказать, на свой ствол в действии.

– Это мы сейчас… – Сказал Алекс, уже передернув затвор и целившийся в сидячую на обочине ворону. И опять, не звука выстрела, и судя по изменившемуся лицу Ала, без отдачи, а ворона на куски. И тут я заметил очень странную вещь, гильза, которая вылетела из рамы и, не долетев до земли, рассыпалась в пепел.

– Продашь? – Спросил Алекс с улыбкой до ушей.

– Найди себе такой же, – сказал я, продолжив идти по дороге, – ну как?

– Вещь. Пожалуй, это лучшее, из чего я когда – либо кого – то убивал.

– Гильза в пепел обратилась, вот почему ты ее не нашел. Скорее всего, этот «калаш» я, когда то из аномалии вытащил, ну или Дюшес.

– Одни плюсы слушай.

– И не говори.

Ускорив шаг, минут через пять мы уже стояли перед огромной гидравлической бронированной дверью, хотя дверью это было слабо назвать, скорее это были ворота, которые могли выдержать ядерный удар, что бы бронемашины и караваны с медикаментами и должным оборудованием могли без лишних проблем заехать и выехать. Наконец покурив на последок по две сигаретки, я постучал в дверь. На территории лагеря курить строго запрещено, а по быстрому через трехметровый забор не перелезешь. Не говоря уже и про колючку и метровой толщины стены. Настоящая крепость.

Спустя минуту из маленького окошечка, внутри маленькой по сравнению с основными воротами дверцей. Раздался кашель и грубый бас заговорил с нами, приоткрыв оконце.

– Кто?

– Путники, с Иерихона.

– Ты то да, а вот мелкий с покоцанным, чего то не очень на Иерихонцев тянут.

– Слушай диду, – сказал я, приметив его пышные седые усы, – У меня дело к Забенскому, – и подкинув Горбуна, добавил, – вот по этому поводу. Загнётся ж собака, открывай, давай, добра не забуду!

– Ладно, ладно, только стволы за спину, ну и сами понимаете, без глупостей.

Дождавшись, когда маленький пухлый военпут пропустит нас внутрь и осмотрит, я пошел по прямой дороге между КУНГов, из которых туда – сюда бегали лаборанты.