Сокращено 3 страницы.

Вот таких ошибок, говорят, нашли более пятисот в знаменитом романе Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Вот один пример оттуда. Герой раздевается, прыгает в воду и там, под водой что-то, уж не помню, отрезает ножом. Какую-то веревку. Вопрос: откуда нож, если он был в кармане, а герой-то ведь разделся? Уже после многих изданий автору предложили исправить эти уже найденные критиками ошибки. Но автор отказался, он оставил все, как было. Почему? Потому что ошибки нет. Если в руке Робинзона Крузо под водой оказался нож, значит, он его взял перед тем, как прыгнуть в воду. Где это написано, что он его взял? То, что под водой у Робинзона Крузо оказался нож, и значит, что он его взял, прежде чем прыгнуть воду. Этот литературный прием, если это можно назвать литературным приемом, создает в романе трех-, а может и четырехмерное пространство. И в этом случае, и в случае с маскарадом автор использует законы, открытые людьми давно. Или по-другому: так существует мир. Так в нем все устроено. Поэтому если тяжелый инкассаторский джип упал на бок, а его подняли четыре человека, значит, либо все четверо были очень сильными людьми (а в романе все они бывшие спортсмены), или, тем более, если этого недостаточно, джип лежал на боку, но не совсем. Ведь джип упал в кювет. И написано, что лежал на боку. Но ведь это не значит, что он упал на все девяносто градусов. Ведь кювет – это яма, джип мог лежать на боку, наклонившись всего градусов на тридцать-сорок. Тогда поднять его мог бы в принципе и один человек.

Сокращена 1 страница

Боевик – это демократия – прямой, без критика, путь к читателю. Читатель здесь самый главный критик. Он здесь самый главный профессор. Поэтому, видимо, критики обиделись и считают для себя позорным заниматься боевиками. А заниматься надо, потому что для нашего общества боевик это такая же диковинка, как картины Михаила Шемякина. Он считает, что для понимания этих своих картин надо создавать специальный университет. Для понимания боевиков тоже самое. Вовремя устроил Марио Корти передачи про Сальери. Действительно, надо быть Сальери, чтобы писать боевики. Просто так это не получится, надо создавать теорию, целое мировоззрение. Я тоже не мог понять, какой интерес в стрельбе по разным сторонам. Пришлось некоторое время подумать. Вроде бы неинтересно, а с другой стороны: а что интересно?

Например, интересно ли ходить в магазин, резать хлеб, пить чай, разговаривать, гулять с собакой или с кошкой, смотреть теннис? Теннис интересно бы посмотреть, но его показывают слишком поздно. Глаза слипаются, пока дождешься. К тому же наши все вылетели. За Штеффи Граф, если только поболеть. Посмотрим, может сегодня она выиграет.

А так, все остальное, в общем-то, неинтересно. Получается, боевик ничем не хуже всего остального. С другой стороны, боевики смотрит весь мир, от них кинокомпании имеют основной доход. Не на детективах, и не на триллерах даже, а именно на боевиках. Стоило бы задуматься, почему это происходит. Нельзя считать весь мир неграмотным. А?

Сокращено два абзаца

Совсем иначе сделаны все американские боевики. Вот, например, в фильме «Кобра» Сильвестр Сталлоне детектив, но именно он громит банду, а не спецназ. Для того, чтобы это было реальным, достаточно оговорки. В фильме этому герою по кличке Кобра, по фамилии Кобретти, один сотрудник полиции говорит, что ему лучше бы работать в специальном подразделении. Оговорка и больше ничего. Этого достаточно. Как Шекспиру достаточно, чтобы мужчина надел женское платье, и он уже может быть не узнан, как мужчина. Такова сила реальности. Ведь и в фильме «Кобра» можно бы сделать, чтобы все было реально, по оценке соцреализма. Можно было главного героя сделать не детективом, а спецназовцем. И все. Тогда бы он был, как в СССР, типичен, а не исключителен. Однако этого не делается. Почему?