И что же видим? Мы видим, что дело обстоит как раз наоборот: не книга с «Воображаемым разговором» лежит на столе перед царем и Пушкиным, а они Пушкин и Царь находятся в «Воображаемом разговоре». Это не надо доказывать, это просто есть и все. Это очевидно. Вот также и наличие бога не требует доказательств: он просто есть и все. Мы это видим! С помощью «Черного квадрата», разумеется. Просто так, как собственно и доказал профессор, этого не видно.

Я написал здесь слово Царь с большой буквы. Чтобы подчеркнуть, что это имя героя произведения. Но я так посмотрел, получается, что можно запутаться, когда писать с маленькой буквы, когда с большой. Всегда будет с маленькой. Как и слово бог, тоже будет писаться с маленькой буквы, так было у Пушкина.

Напишем опять предложение:

– Я не читал ваши три строфы.

Или… или перейти к настоящему тексту Пушкина? Все равно уж наверно. Если кто-то прочел столько, то прочтет и еще немного. Все-таки это… у Булгакова в «Мастере и Маргарите» какое доказательство бытия божия? Седьмое, кажется. Тогда это:

ВОСЬМОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Напишем пушкинские предложения более наглядно, чем они написаны в черновике. Это не изменит интересующего нас содержания. Если кто не верит, пусть прочтет «Воображаемый разговор с Александром 1» в изданиях до 1948 года, то есть до изменений, внесенных С. М. Бонди в последующие издания.

– Я читал вашу оду Свобода. Она написана сбивчиво, – говорит царь, – слегка обдумана.

– Но тут есть три строфы очень хорошие, – говорит Пушкин.

– Я заметил, вы старались очернить меня в глазах народа распространением нелепой клеветы. Вижу, что вы можете иметь мнения неосновательные; что вы не уважили правду личную и честь даже в царе, – говорит царь.

– Ах, ваше величество, зачем упоминать об этой детской оде? – говорит Пушкин.

Вот, прочитав это, профессор литературы схватился за голову.

Все дело в двух предложениях, 3-м и 4-м. Первые два только для того я написал, что в них упоминается об оде.

Дело даже не в двух, а в одном предложении. В 3-м. Там царь говорит, что Пушкин старался очернить его. Что не уважил правду и честь в царе. И после этих слов Пушкин отвечает царю:

– Ах, ваше величество, зачем упоминать об этой детской оде?

Отмахивается как от лести какой-то.

Поэтому Бонди и говорит, что Пушкин описался, то есть пропустил частицу «не» перед словом «старались» в третьем предложении. И тогда получается, что Пушкин, наоборот, «не старался» очернить царя. Далее здесь же у Пушкина написано «не уважили» честь в чаре. Профессор говорит, что это еще одна, вторая описка Пушкина. Не надо, то есть, писать здесь частицу «не», и тогда получится, что Пушкин «уважил» честь и правду в царе. И то есть, царь хвалит Пушкина за то, что Пушкин «не старался» его очернить и «уважил» правду и честь в нём. На что получаем естественный ответ Пушкина:

– Ах, ваше величество, зачем упоминать об этой детской оде?

Прочтите лучше пару песен из «Руслана и Людмилы», «Кавказского пленника», «Бахчисарайский фонтан» или «Онегина».

Все логично, как я об этом много раз уже говорил. Теперь это видно на конкретном материале.

Теперь показываем, что у Пушкина всё было правильно. Не надо было ничего исправлять.

Появляется третий, черный человек и совершенно меняет смысл этой пьесы.

Как у Пелевина в произведении «Чапаев и Пустота» он приходит на помощь герою, которого упрекает учитель литературы Слаповский за невероятную быстроту реакции. Он говорит герою:

– Вы не могли этого видеть.

– Мог, – отвечает чёрный человек. И действительно мог: ведь он автор, но имеет в данном случае одно с героем имя – «Я».