– Это птичка сделала? – спросил я.

Но ответ уже знал и сам.

– Нет, – сердито сказал Петрос. – Уже было разбито.

Передняя дверь не поддалась, когда ее взламывали. Значит, кто-то проник в квартиру через окно.

Я снова глянул на виднеющийся внизу дворик. Тридцать футов. Не представляю, как это можно сделать.

– Стой, где стоишь, – велел я Петросу. – И ничего не трогай!

Вернувшись в комнату, я понял. Не Уго оставил беспорядок на этом столе. И стул отодвинут не просто так.

Присев, я увидел на железном сейфе следы взлома.

Правда, против такого сейфа ни у одного лома не было шансов. Он весил как человек и прикручивался к полу.

Шифром служил стих из Библии, которым Иисус провозглашал институт папства: первое Евангелие, шестнадцатая глава, восемнадцатый стих. «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Механизм поизносился, но по-прежнему работал мягко, а петли поворачивались без звука. Уго купил сейф, чтобы сохранить в безопасности манускрипты для своей выставки, и он хозяина не подвел.

Внутри все было знакомо. Два месяца назад Уго застрял в Турции и велел мне запереть в сейф манускрипты, которые ему пока не нужны. Остатки, всякая малозначительная мелочь. Но сейчас в коллекции появилась новая драгоценность – дешевый блокнот с обложкой из искусственной кожи, который Уго повсюду носил с собой. Я подумал, а не его ли искал взломщик: дневник с результатами исследований?

Когда я открыл блокнот, оттуда выскользнула фотография. Я посмотрел на нее, и все внутри сжалось. Человек на фото лежал на мозаичном полу. Судя по всему, он был мертв.

Священник. Римский католик средних лет, с тонкими темными волосами и прозрачным зеленым глазом. Ему сломали нос. На месте левого глаза вздулся черный бугор с прорезью, как у копилки. Нижнюю челюсть заливала кровь. Своим телом он прижимал табличку, словно его швырнули на нее сверху. Надпись на табличке была на незнакомом мне языке. «PRELUARE BAGAJE». Только слабый проблеск жизни в зеленом глазу позволял утверждать, что человек не умер, просто сильно избит. На обратной стороне фотографии кто-то написал:

«Смотри, кому доверяешь».

Мне стало дурно. Воздух загудел.

– Петрос! – крикнул я.

Потом положил фото обратно в дневник и снял с пробковой доски схему, которую составил Уго.

– Петрос, мы уходим!

Я закрыл сейф. Запер. Но дневник отправился ко мне в сутану. Сюда мы больше не вернемся.

Петрос ждал за ширмой.

– Babbo, что случилось? – спросил он, продолжая сжимать в руке сало.

Я взял его на руки и понес к двери. Про фотографию рассказывать не стал. Не стал говорить, что узнал окровавленного священника.

На лестнице какой-то незнакомец разговаривал с жандармом. Услышав звук запираемого замка квартиры Уго, он поднял глаза, но мы уже бежали вниз по другой лестнице. Старые крылья дворца сплошь пронизаны потайными проходами.

– Что мы делаем? – спросил Петрос.

Он был еще слишком мал, чтобы знать эти черные ходы, но понимал: происходит что-то неладное.

– Скоро выберемся на улицу, – пообещал я.

Винтовая лестница была узкой и неосвещенной. В темноте ко мне вернулся образ священника, перепачканного кровью. Я много лет не видел его лица. Майкл Блэк, бывший помощник моего отца. Еще один человек из секретариата.

Петрос пробормотал что-то неразборчивое, но я слишком погрузился в мысли, чтобы попросить его повторить.

Значит, Уго – не первая жертва. Остался ли Майкл в живых?

Петрос нетерпеливо стукнул меня в грудь.

– Ну что еще? – спросил я.

– Я говорю, зачем дядя за нами идет?

Я похолодел. В тесном цилиндре лестничной клетки слышались шаги.