– Я не могу сутками стоять около этих берегов. Африканские страны постоянно воюют друг с другом. По телевизору передают, что вот-вот Мозамбик введет свои войска в Южную Зауру, – попробовал возмутиться капитан, кивнув головой в сторону открытого иллюминатора.

– Ничего не могу сделать. У меня приказ провести погружение сегодня, – ответил Клим, вставая с кресла.

– Южноафриканцы могут подойти и захватить в любой момент корабль, несмотря на то, что он стоит в нейтральных водах. Перетащат его на пару миль к берегу, и ничего никому потом не докажешь! Придется остаток дней провести в тюрьме ЮАР! – попробовал снова возмутиться капитан, вскакивая с кресла.

Его лицо раскраснелось и покрылось пятнами.

Подбежав к иллюминатору, капитан подставил лицо свежему морскому ветерку, десять секунд постоял, резко повернулся к Климу и спросил, понизив голос:

– Вы понимаете, что подвергаете риску весь корабль с экипажем и сотрудниками?

– Какой риск? Вы стоите в нейтральных водах и занимаетесь научными исследованиями. Никто не имеет права подняться на борт вашего судна. Это – территория России! Чего вы боитесь? – спросил Клим, чуть повысив голос.

Клим прекрасно понимал, что капитан, которому наверняка больше пятидесяти лет, всю жизнь проплававший по морям, просто так волноваться не будет.

– Вчера в десяти кабельтовых вахтенный видел перископ подводной лодки. Гидроакустик постоянно слышит посторонние механические шумы, которые классифицирует, как шумы подводной лодки, которая кругами ходит вокруг корабля. Лодка, правда, дизельная, но все равно последней серии.

– Хороший у вас акустик, – протянул Клим, внутренне настораживаясь.

Во внешнем виде боевого пловца это никак не отразилось. Клим все так же сидел в кресле капитана, закинув ногу на ногу, и внимательно смотрел на свой стакан с запотевшими стенками.

– Мой гидроакустик – бывший капитан-лейтенант ВМФ. Служил на Северном флоте гидроакустиком больше десяти лет, так что Виктор Павлович профессионал высочайшего класса. Списали с ВМФ после травмы ноги. На гражданском судне с такой травмой служить можно, – пояснил капитан.

Про себя Клим полностью был согласен с опасениями капитана, но не стал озвучивать свое беспокойство.

Презрительно скривив губы, всем своим видом отметая подозрения капитана, Клим встал с кресла, оставив недопитый стакан с апельсиновым соком на ручке кресла в специальном гнезде, и медленно пошел к выходу.

– Могу я переговорить с вашим гидроакустиком? – спросил он, подходя к двери капитанской каюты.

– Я пришлю его в вашу каюту через тридцать минут, – пообещал капитан, безнадежно махнув рукой.

Открыв дверь своей каюты, Клим обнаружил Владилена, невысокого, коренастого парня, лет двадцати по виду, штатного водолаза научно-исследовательского судна, сидящего на корточках перед военными американскими аквалангами, сверху которых лежала моноласта Клима.

Руки водолаза осторожно гладили острую кромку моноласты.

– Как ты в ней плаваешь? – спросил Владилен.

Парень здорово смахивал на сильно пьющего тракториста своей физиономией, квадратной фигурой, а больше всего обращением на «ты», которое Клим терпеть не мог. Сейчас обрывать своего напарника не было никакого смысла, тем более что Клим еще не определился со своим отношением к нему.

Решив сыграть в панибратство, Клим с размаху плюхнулся на свободную койку и спросил:

– Как вода, кореш?

– Водичка теплая, двадцать шесть градусов, с глубины десять метров резко холодает, примерно до пятнадцати градусов, так что без гидрокостюма нырять чревато. Прозрачность воды до двадцати пяти метров. Посторонних людей пока не было видно, – быстро доложил Владилен.