Меньший, но все же серьезный приступ сумасшествия вызвала смерть Ленина в 1924 году. Она помогла большевикам создать новый материальный символ новой марксистско-большевистской религии – мавзолей Ленина. Возник культ поклонения «вечно живому» трупу вождя.

Все впервые приезжавшие в Москву советские люди и иностранные делегации считали себя обязанными пройти мимо стеклянного гроба этого идола, а все жители Москвы хотя бы один раз посещали его, простояв три, а то и пять часов в длинной очереди. Таким образом, главным материальным символом марксизма стал «вечно живой» труп. Однако это не был абсурд. Этот образ и идол смерти был символом режима, основанного на военной экспансии и на постоянных физических репрессиях по отношению к несогласным с тем, что называлось «политикой партии и правительства». Репрессии также проводились по отношению к некоторым полностью лояльным и активным сторонникам сталинского режима только для того, чтобы устранить всех свидетелей интриг и предательств, а затем тех, кто их устранял.

Руководство большевистской партии формировалось по принципам землячества, подхалимства и взаимных услуг и расчетов. Поскольку членство в партии большевиков давало быстрый допуск к кормушке руководящих должностей, в партию устремились все проходимцы и бессовестные люди, которые хотели хорошо жить и поменьше работать. Вскоре стали проводиться так называемые партийные чистки, где каждый член партии должен был отчитываться о своей работе. Все завистники и недруги могли безо всяких ограничений письменно и устно «сообщать в органы» о подозрения в политической неблагонадёжности своих родственников и знакомых. Многие стали писать клеветнические доносы на своих начальников, когда те требовали от подчинённых положенную работу. Некоторые доносчики расчищали места для своих повышений в должности, поскольку начались массовые аресты первого поколения партийцев. Число писем-доносов исчислялось миллионами. В отсутствии демократических выборов и реального судопрозводства, взаимные доносы на всех уровнях стали главным инструментом политической и хозяйственной жизни страны.

Вскоре эти партийные чистки начали сопровождаться фиктивными судами и расстрелами. Начались мафиозно-клановые разборки. Верх одержал клан Сталина. В 1934–1938 годах этот клан решил окончательно и бесповоротно укрепиться. Все вожди мелких банд-кланов были либо уничтожены, либо встали под начало главного пахана, царя Иосифа. Каким-то чудом сохранился Микоян и десяток малоактивных членов его партийно-мафиозного клана, которых он отстаивал по мере сил, включая моего родственника Котляра. А вот Каганович сдал весь свой клан под расстрел, включая родного брата. Остальные уцелевшие малые вожди, такие как Молотов, Ворошилов и другие, всегда входили в клан самого Сталина.

Существовал порядок, по которому для ареста любого партийца требовалось согласие вышестоящего партийного функционера. Лазарь Моисеевич Каганович в числе других легко сдал в 1937 году нашего родственника с фамилией Рохваргер, который занимал руководящий пост в московском Метрострое. В то время строительство московского метро имело статус, равный запуску спутников при Хрущеве. Родственника и его жену арестовали рано утром, а их двоих спящих детей пока оставили в квартире, чтобы потом в тот же день забрать в детдом, где им, как детям «врагов народа», были бы даны другие имена и фамилии. Однако назначенный от того же НКВД шофер забрал обоих детей и вывез к себе в деревню вместе со своей дочкой. Старшая девочка была белобрысенькой, а мальчик черненький, и когда пришли немцы, их приемная мать сказала, что она нагуляла мальца от грузина. Сын этой беленькой девочки Матвей сейчас с женой Аней и со своими тремя детьми перебрался с нашей помощью в Америку.