В самом конце сентября 1941 моя мама и я эвакуировались из Москвы в утеплённом досками товарном вагоне поезда, проехавшим по единственной в то время свободной от немцев Казанской железной дороге. В начале октября 1941 из Москвы удрали нкавэдэшники и милиционеры, партийные и советские руководители, а также военные штабы вместе с охраной и их семьями. В Москве оставили по одному обречённому на смерть представителю от каждого наркомата вместе с его шофёром и одним завхозом (завхозы тут же сбегали, прихватив всё ценное). Остался и замнарком наркомата Строительных материалов, Ефим Лазаревич Рохваргер.

На улицах и во дворах лежали или горели книги Маркса, Ленина, и Сталина, которые выбрасывали из окон многих домов, из школьных библиотек, и из учреждений. По словам моего папы в Москве две недели трудно было дышать из-за дыма и сажи от горящих архивов и тех складов, которые были поддожены и разграблены их охранителями. На улицах орудовали бандиты и мародёры. Папа и его шофёр носили при себе пистолеты и несколько раз отстреливались. Из-за своей еврейской внешности две сестры и мама моей будущей мачехи больше года не выходили на улицу из своей квартиры на чердачном этаже дома, расположенного на улице Герцена, что рядом с Консерваторией, после того, как они узнали об убийствах евреев в коммунальных квартирах и евреев, уходивших пешком из Москвы в общей толпе самодеятельных беженцев.

В октябре 1941 кое-где уже фронта не было, и по Москве, в том числе по Ленинградскому шоссе вплоть до Белорусского вокзала, свободно ездили и останавливались между противотанковыми ежами немецкие мотоциклисты-разведчики в парадной военной форме. Никто в них не стрелял, и немцы поняли три вещи. Во-первых, улицы Москвы непроходимы для быстрого проезда танков и машин, во-вторых, внутри Москвы нет укреплений, пушек и пулемётных гнёзд, и в-третьих, Москва казалась вымершей, хотя все военные заводы работали круглосуточно.

Через 70 лет после войны был частично раскрыт секретный архив, который подтвердил воспоминания одного переехавшего в Израиль советского еврея, который осенью 1941 года был включён в особую группу из четырёх офицеров-сапёров. Под их руководством была заложена взрывчатка под все плотины, созданной в тридцатые годы системы Подмосковных водохранилищ для снабжения водой Москвы. Эти большие водохранилища располагаются на речках, впадающих выше по течению в текущую через Москву Москва-реку. Все заряды были соединены многокилометровыми электрическими проводами с пультом, который находился в секретном месте, о котором тот самый израильский еврей ничего не рассказал. После взрыва плотин Москву должен был затопить вал воды и льда высотой до десяти метров.

То, что вместе с немцами погибли бы два миллиона оставшихся там жителей Москвы, включая сотни тысяч рабочих действовавших заводов, большевиков не смущало. Немецкие социалисты-фашисты сразу поверили в серьёзность намерений своих советских коллег, когда им об этом сообщили действовавшие всю войну особые двойные агенты. В ставке Гитлера их называли евреями Кальтенбруннера, а в ставке Сталина – еврейчиками Берии. Узнав о готовившейся ловушке, немцы отменили объявленный на весь мир парад своих войск на московской Красной площади и решили туда не заходить ло тех пор, пока не возьмут под контроль все плотины. Ну а потом немцев отогнали от Москвы подошедшие из Сибири резервные дивизии.

После кровавой и героической операции по преодолению тыся-чекилометровой немецкой обороны правого берега Днепра в 1943 году, оказалось, что звание Героя Советского Союза с начала войны уже получили 106 евреев. До этого их просто не выделяли. А когда подсчитали, результаты привели в изумление не знавших даже запаха пороховых газов Секретарей ЦК ВКП(б). Поскольку в войне наступил перелом в пользу СССР, Жданов и Сталин решили больше не отмечать особый героизм советских евреев.