Остальные лишь вяло хмыкнули. Тревога заполнила их целиком и полностью, не оставляя места даже для очень правильных и хороших решений.

Холод, страх и растерянность – явления, – скажем прямо, совсем не приятные, объединившись, достигли эффекта вполне положительного, и усталые дети забылись в спасительном сне. Они лежали рядком, смежив прекрасные, как ясный день, глаза и раскрыв прекрасные, как ясный день, рты. Первой проснулась Антея. Увидев, что солнце село и на землю спускаются сумерки, она с силой себя ущипнула. Тело пронзила боль, но это ей принесло только радость, потому что она почувствовала себя не каменной, а вполне живой и мягкой. Она начала щипать остальных, и они оказались такими же мягкими, как она сама.

– Проснитесь! Проснитесь! – Ее охватила такая радость, что она чуть не плакала. – Мы не каменные! И… – захлебнулась она от восторга. – Ой, Сирил, какой же ты стал хороший и некрасивый, весь в своих старых веснушках, с коричневыми волосами и маленькими глазами! И вы все тоже теперь такие, как прежде, – торопливо проговорила она, чтобы они не стали завидовать Сирилу.

И, конечно же, все немедленно устремились домой, где Марта, сначала сильно их отругав, рассказала про незнакомых детей.

– Внешне писаные красавчики, замечу я вам, но такие нахалы!

– Точно, – подтвердил Роберт, давно познавший на собственном опыте, что любые попытки разуверить в чем-либо Марту кончаются полным провалом.

– Вас-то самих где все это время носило? – осведомилась она.

– На аллее, – был краткий ответ.

– Отчего ж не вернулись, когда положено? – не отставала Марта.

– Никак не могли из-за них, – подчеркнуто жалобным голосом проговорила Антея.

– Из-за каких-таких них? – пытливо взглянула на нее няня.

– Детей, прекрасных, как ясный день, – пояснила Антея. – Они продержали нас до самого заката. И мы ничего не могли поделать, пока им самим не понадобилось идти домой. Ты даже представить себе не можешь, как мы ненавидим их. Ой, дай нам скорее поужинать. Мы такие голодные!

– Голодные, – сердито передразнила Марта. – Немудрено, коль на улице целый день проболтались. Теперь хоть, может, зарубите у себя на носах, что нечего связываться с чужими. От таких вообще заразиться можно. Вдруг они сюда прибыли после какой-нибудь кори. Вот как в другой раз увидите их, даже не вздумайте разговаривать, а скажите мне. Уж я-то им красоту подпорчу.

– Если увидим, то обязательно скажем, – с легким сердцем пообещала Антея.

А Роберт, умильно уставившись на солидный кусок холодной говядины, который внесла в это время кухарка, от чистой души прошептал:

– Только мы постараемся никогда больше их не увидеть.

И дети действительно больше ни разу с ними не встретились.

Под утро Антее приснилось, будто она идет под проливным дождем по зоологическому саду. Зонтика при ней нет, лицо совершенно вымокло под холодными струями. Звери, с несчастным видом взирая на непогоду, мрачно рычат… Пробуждение унесло один лишь зоологический сад, а рык и дождь продолжались. Рычала, вернее храпела, спящая Джейн, у которой от небольшого насморка заложило нос. А холодные капли падали на лицо Антеи с мокрого края банного полотенца, которое ее брат Роберт целенаправленно и старательно выжимал, стремясь, по его собственному объяснению, поскорее ее разбудить.

– Ой, прекрати! – весьма сердито осадила его она.

И он прекратил, ибо не был жестоким братом, хотя и отличался весьма изощренной изобретательностью по части разных милых задумок вроде хитроумного объединения простыни с одеялом, после которого кто-нибудь из ближайших родственников мог распрощаться с возможностью засунуть под него ноги, и прочих приятностей, вносящих в жизнь окружающих столько радости и разнообразия.