– Доброго утра и надеюсь, что завтра твои усики будут чувствовать себя лучше!

Добежав до дороги, дети повернулись и посмотрели назад… Им пришлось тут же зажмуриться и открывать глаза очень медленно, мало-помалу, чтобы не ослепнуть. Это было нечто вроде попытки взглянуть на солнце в полдень в день летнего солнцестояния. Ибо вся песчаная яма была до самого верха заполнена новыми блестящими золотыми монетами, скрывшими из виду маленькие норки ласточек-береговушек. Там, где дорога для повозок сворачивала в карьер, монеты кучами лежали у обочины, огромная насыпь из сверкающего золота тянулась вниз от золотой глади между высокими стенами. Все эти сверкающие груды были из чеканных золотых монет, в которых отражалось полуденное солнце, и сияли и блестели так, что карьер стал похож на жерло плавильной печи или на один из сказочных залов, иногда появляющихся в закатном небе.

Дети молча стояли с разинутыми ртами.

Наконец Роберт наклонился, поднял одну монету из кучи у дороги, осмотрел и сказал тихим, совершенно не своим голосом:

– Это не соверены.

– Все равно золото, – сказал Сирил.

Тут все заговорили разом. Дети зачерпывали золотое сокровище и давали монетам стечь сквозь пальцы; звон звучал, как чудесная музыка. Сперва все и думать забыли о том, чтобы тратить деньги, так приятно было с ними играть. Джейн села между двумя кучами, и Роберт начал закапывать ее, как вы закапываете своего отца в песке на берегу моря, когда он засыпает на пляже, прикрыв лицо газетой. Но не успел Роберт закопать сестру даже наполовину, как она закричала:

– Ой, хватит, слишком тяжело! Больно!

Роберт сказал:

– Чушь! – И продолжал ее зарывать.

– Выпусти, говорят тебе! – закричала Джейн.

Тогда ее отрыли, очень бледную и слегка дрожащую.

– Вы понятия не имеете, каково это, – сказала она. – Как будто на тебе лежат камни или… Или цепи.

– Послушайте, – спохватился Сирил, – чтобы от золота была какая-то польза, не стоит торчать здесь и попусту на него глазеть. Давайте набьем карманы и накупим всякого-разного. Не забывайте, монеты исчезнут после захода солнца. Жаль, мы не спросили псаммиада, не превратятся ли купленные вещи в камень, а ведь они запросто могу превратиться. Знаете, в деревне есть пони и повозка.

– Хочешь их купить? – спросила Джейн.

– Нет, глупая, мы их наймем, поедем в повозке в Рочестер и накупим там кучу всяких вещей. Пусть каждый возьмет столько золота, сколько сможет унести. Только знаете, это не соверены. С одной стороны отчеканена мужская голова, а с другой что-то вроде туза пик. Набейте карманы и пошли. Можете поболтать по дороге, если не можете без болтовни.

Сирил сел и начал набивать карманы.

– Вот вы смеялись надо мной, когда я упросил отца купить мне костюм с девятью карманами, но теперь сами увидите…

И они увидели. Потому что после того, как Сирил набил свои девять карманов и набрал золотые монеты в носовой платок и за пазуху, ему еле-еле удалось встать, а потом он покачнулся и шлепнулся обратно.

– Выбрось часть груза, – сказал Роберт. – Ты потопишь корабль, старина. Это все из-за девяти карманов.

И Сирилу пришлось послушаться.

Затем дети отправились в деревню. Идти пришлось больше мили по очень пыльной дороге, а солнце как будто жарило все сильней, и золото все больше оттягивало карманы.

– Не понимаю, как мы сможем столько потратить, – сказала Джейн. – При нас, наверное, тысячи фунтов стерлингов. Оставлю-ка я часть своей доли тут, в живой изгороди. Как только доберемся до деревни, купим печенья, потому что мы давно пропустили обед.

Она достала несколько пригоршней монет и спрятала в дупле старого граба.