– Уберусь, – фыркнул, – Ты у нас совсем плохая стала, от рук отбилась. Обленилась…

– Да? Я, между прочим, учусь и танцами занимаюсь. У меня времени мало. Хватит на мне ездить.

– Вы можете хотя бы за столом посидеть спокойно? – вмешался отец, – Мне на работе вот этой грызни хватает, еще вы ругаетесь. Я устал. Матвей, не задирайся…

Тот дернул щекой, словно это нервный тик, отхлебнул напиток из кружки и стал выбираться из-за стола. Да ну их, пусть вдвоем сидят. Ополоснул посудину и, напевая песенку, двинулся в свою комнату. Захватил с собой перемотанные лентой клюшки, чтоб семейство не ругалось, и сунул их за дверь… Да, пожалуй Ольга права, надо ликвидировать это безобразие. Шкаф распахнут, одежда на полках перевернута. Диски и кассеты валяются по углам. Сорвать с обоев эти дурацкие постеры со смазливыми девчонками в коротких юбках. Надоели… И принялся за дело. Увидел, как сунула нос в проем Оля, показал ей язык, и девочка живо испарилась. Матвею нравилось ее донимать и обижать, но попробовал бы это сделать кто-то другой. Ох, не сносить ему головы!

Старые вырезки. Хранятся в отдельной коробочке под кроватью. Она уже покрылась пылью. Олимпиады, чемпионаты мира, НХЛ… Как это все далеко и нереально. Он всего лишь воспитанник хоккейной школы, чья первая команда выступает в Младшей лиге. И хотя есть у «ХК Уралец» неплохие возможности и, самое главное, шансы на выход в лигу Старшую, все равно кажется, что попасть в лучший состав страны, каким является сборная, рядовому парню никак не получится.

Вздохнул. Для начала надо вообще хоть куда-нибудь попасть. Жить сегодняшним днем – такая у Матвея установка. А завтра будь что будет. Задвинул коробку назад. Соль на рану. Почему они не живут где-нибудь в большом городе, чья команда играет в Российской лиге? Тогда был бы стимул, а так – кажется, что он просто теряет время. По ночам смотрит в окно и мечтает, как наденет свитер любимого заокеанского клуба… Папа обычно предупреждает: «Смотри, не замечтайся!» Это, конечно, хорошо, когда играешь ради цели, но нельзя забывать о том, что играть надо и ради игры тоже. Иначе добьешься, в конце концов, вожделенного, а потом разочаруешься. Или еще хуже – поймешь, – что ничего ценного-то в памяти не осталось.

– Пап! Ну, скажи хотя бы сколько человек ты вызовешь? – Матвей увидел в дверях отца, уронил на пол книжку и снова хитро состроил невинную физиономию.

– Много, сынок! – ответил тот, прислоняясь плечом к косяку, – Что с Ольгой? Она себя ведет как-то подозрительно… И не хитри, у тебя глаза хоть и черные, а все равно по ним все читается.

– Да, – отмахнулся, – Опять смотрела мамочкины фотографии…

– Ясно. Из-за этого поругались, – опустил голову, – Оля, иди сюда, пожалуйста.

Та не заставила себя долго ждать и вскоре материализовалась в дверях.

– Сели оба! – скомандовал папа, указывая пальцем на кровать. Сам взял стул, скинув с него Матвеевы шмотки, и сел перед ними, – Ну, в чем дело опять? Оль… – тронул дочку за нос.

– Ни в чем, – блестящими глазами глянула в окно.

– Хватит. Я вам на эту тему налагаю запрет. Вы уже достаточно взрослые, чтобы каждый по-своему оценивать ее поступок. Я знаю, что мнения у вас разные, но не надо друг на друга прессинговать. Договорились? Матвей…

– А че – Матвей?! – возмутился парень.

– Ниче! – тихонько толкнул его в лоб, – Сам знаешь…

Матвей родился раньше Оли на двадцать минут и с детства считал себя главнее. Сестренка, впрочем, подобного первенства не отрицала и во всяких начинаниях его поддерживала, но если он начинал давить, то тут же разгорались скандалы.