– Вы что, офанарели? – пытаясь отдышаться, прошипел тот.

– Федя, бог учил, да и мы не раз тебе намекали: не ищи легкого хлебушка, – назидал Крючков. – К друзьям с гостинцами ходят, а не обжирают их внаглую. Зла на нас не держи, – он помог страдальцу встать.

– Для сугрева-то налейте. Последний раз… – попрошайничал гость.

Все рассмеялись, а Волгин подытожил: «Неисправим»…

Глава четвертая

Поезд резко затормозил. Маша с трудом удержалась на своей полке и посмотрела на Никиту. Тот даже не шелохнулся. Мерно посапывая, он, как ребенок, раскинул руки и чему-то сладко улыбался во сне. Часы показывали начало одиннадцатого. Журналистка приподнялась и выглянула в окно. Вагон остановился напротив строения с забрызганной краской надписью «КАССА», которая, вероятно, ввиду отсутствия пассажиров была закрыта. Маша потянулась и решила размяться. Она оглянулась в поисках теплых вещей, и, стараясь не разбудить напарника, набросила на плечи его куртку. Выйдя в тамбур, с удовольствие втянула в себя ночной воздух. «Прогуляйтесь – стоянка большая, тепловоз меняют», – доверительно сообщила проводница. Журналистка спустилась на перрон, медленно прошла вперед, осмотрела обезглавленный состав и поежилась: ночи все же стали прохладными. Она собралась уже вернуться в купе, но заметила неподалеку знакомый профиль. В нескольких шагах от нее курил пожилой мужчина. Маша всмотрелась и неуверенно окликнула: «Александр Иванович?» Тот закашлялся, торопливо бросил под вагон окурок и неуверенно оглянулся.

– Простите, забыл «глаза» в купе.

– Маша. Бывшая ведущая программы «Космодром»…

– По голосу узнал, – улыбнулся в ответ старик. – Вы нынче на центральном телевидении? Говорят, большого полета птица.

– Полет – это скорее по вашей части, товарищ Крылов.

– Правильно, что «товарищ». Нынче больше господами величают. Ну, здравствуйте! Никак снова в наши края?

– На космодром. Только не надо на «вы». Пожалуйста, – попросила журналистка, пояснив: – Не чужие ведь.

– Лады, – пообещал попутчик. – На пуск что ли едешь?

– Сделаю последний репортаж и сменю профессию: канал заказал сериал о космодроме и его людях. Надеюсь, вы по старой памяти выручите. Посидим с ветеранами, вспомним, как и с чего все начиналось. Вы же на космодроме старожил, в курсе всех подробностей, поименно помните состав исторического боевого расчета и номер площадки…

– Вот те на! – растерялся Крылов. – Начиналось ведь все не здесь…

– Как так? – опешила Маша и подсказала: – Первый пуск, космодром, пятьдесят девятый год.

– Я все отлично помню, – с обидой в голосе остановил ее старик. – Из ума пока не выжил. А вот ты, детка, видать, подзабыла, что наш стартовый комплекс на тот момент только строился. А потому первый пуск мы провели на юге, где почти год и готовился наш боевой расчет. Никак запамятовала? Ну? Вспоминай: «Ташкент-90».

– А ведь и впрямь упустила, – смутилась журналистка, – хотя сотни раз говорила экскурсантам про Тюра-Там!

…Получив после окончания училища распределение в Ташкент-90, поздним летним вечером Крылов прибыл на Казанский вокзал столицы. На перроне в ожидании поезда уже томились почти два десятка его товарищей. После объявления посадки лейтенанты, одетые в парадную форму, увешанные чемоданами, рюкзаками, тюками и даже матрасными чехлами, доверху набитыми вещами, с шумом влились в плотный пассажиропоток, привлекая к себе всеобщее внимание. Напоминая скорее веселый цыганский табор, нежели армейский строй, новоиспеченные офицеры из-за тяжести багажа двигались к вагону короткими перебежками, шутили, веселились и дурачились, подмигивая симпатичным девушкам и подтрунивая над их растерянными спутниками. Впрочем, всерьез на эту балаганную процессию никто не обижался, понимая, что молодежь надолго отправляется в дальние края, где им, скорее всего, будет не до смеха. Первопроходцев провожали добродушными улыбками, искренне желая всяческих успехов и простого человеческого счастья. «Бабуля, пожелайте нам везения», – на полном серьезе попросил перекрестившую их старушку лейтенант.