Потом он коротко кивнул и небрежной походкой направился к ней.

– Ну как, хорошо развлеклись? – спросила она.

– Это было мероприятие по сбору средств для одного моего хорошего знакомого. Развлечения в меню не входили, – ответил Хэл. И, по-отечески положив руку ей на плечо, добавил: – Сочувствую насчет твоего отца, детка.

Он всегда ее так называл: «детка». Когда Хэл начал помогать ее отцу проникнуть в политические сферы, то пришел к ним домой, чтобы поговорить с ним, познакомиться с ее матерью, с семьей – убедиться, что в шкафу у той нет никаких скелетов. Сказал, что если б там были скелеты, то ему пришлось бы похоронить весь этот шкаф на дне Ист-Ривер.

– Спасибо. Вы ему всегда нравились. Папа говорил, что вы способны уладить все, что угодно. Мне нужно поговорить с вами, Хэл, – сказала она.

– Послушай, я очень сожалею о том, что случилось с твоим отцом. Фрэнк этого не заслуживал, однако…

– Вот об этом мне и нужно с вами поговорить. У меня нет времени ждать. Это нужно сделать прямо сейчас. Хэл, вы должны знать, что я не убивала своего отца.

Он вздохнул, кивнул и указал на элегантный «БМВ», припаркованный на противоположной стороне улицы. Они молча направились к машине. Она села на пассажирское сиденье, он – за руль.

– Я отвезу тебя домой. Ну давай, говори, что хотела, – сказал Хэл.

Она ничего не ответила.

– Ты же хотела поговорить – так давай поговорим, – настаивал он.

Склонившись к водительскому сиденью, она положила руку ему на бедро. Он напрягся, и она прошептала:

– Я знаю, вы записываете все, что сказано в этой машине. Отец мне говорил. Мы можем пообщаться в моей квартире.

А потом отодвинулась от него, откинувшись на спинку сиденья, и положила руки на колени. Хэл просто кивнул и ответил:

– Ладно.

Ей понравилось это чувство, когда Хэл ощутимо напрягся. Оно позволило ей ощутить свое могущество – когда она склонилась к нему, чтобы коснуться губами его уха, а ее рука лежала у него на бедре. Это было слишком уж фамильярно, и все же она знала, что Хэл явно возбудился бы, если б молодая женщина дотронулась до него.

Они ехали молча, пока он не подкатил к ее дому и не припарковался на противоположной стороне улицы. Здание было таким же, как и многие другие в этой части Манхэттена – элегантным и величественным, – но время уже начинало брать свое. Камера видеонаблюдения в вестибюле уже несколько недель не работала. Преступления в этой части города случались относительно редко, так что камеры были не в приоритете. Главное, что старый лифт работал по-прежнему исправно, а все остальное обитателей дома особо не интересовало.

Двери кабины открылись, и она провела Хэла к своей квартире, самой большой на этаже – к последней двери в левом конце коридора. Внутри небольшой коридорчик привел их к обеденному столу, стоящему в кухне открытой планировки.

– Осторожно, не споткнитесь о мои покупки, – предупредила она, указывая на груду неразобранных пакетов, лежащих у двери.

Коэн прошел мимо них вслед за ней. Она бросила ключи на стол, сняла бейсболку и зашвырнула ее на диван в другом конце комнаты, после чего направилась в кухню. Налив стакан воды из холодильника, спросила:

– Не хотите чего-нибудь выпить?

Покачав головой, Хэл облокотился о спинку кухонного стула.

– Итак, давай поговорим, – предложил он.

– Не хотите присесть? – спросила она.

– Не обижайся, но мне еще нужно кое-куда съездить. И, честно говоря, мне немного неловко. Я знаю, что тебя выпустили под залог, – а еще знаю, что ты можешь предстать перед судом вместе со своей сестрой, а меня могут вызвать в качестве свидетеля.

– Копы думают, что папа собирался изменить завещание. Это правда?