Инквизитор посмотрел с удивлением, но промолчал.

– Обвиняемая Анна, – начал епископ, – готова ли ты отвечать на вопросы Святого суда добровольно, не подвергаясь испытаниям, ибо сам факт испытаний неминуемо ужесточает приговор? Признание поможет тебе сохранить жизнь, если суд сочтет его чистосердечным, а грехи не настолько великими, чтоб карать их смертью. При этом ты должна будешь публично отречься от дьявола и вернуться в лоно истинной веры под благое начало Господа нашего. Готова ли ты к этому?

Обвиняемая молчала, ни словом, ни жестом, не выражая своего отношения к вопросу. Епископ испугался, что инквизитор расценит это, как отказ, поэтому быстро задал вопрос, с которого всегда начинался любой процесс:

– Веришь ли ты в существование ведьм и их способность наводить порчу на людей и животных, устраивать молнии и градобитие, совершать перемещения по воздуху и другие богомерзкие деяния?

Обвиняемая подняла голову, обводя камеру отсутствующим взглядом. Епископ подумал, что Сатана, видимо, тоже оставил ее, как и Бог, от которого она отказалась сама. Теперь она осталась, покинутая всеми покровителями, чтоб в полной мере ощутить ничтожество человеческого существа. Сейчас, наверное, самый удобный момент, чтоб вернуть в ее душу Бога…

– Верю, – ответила Анна, прерывая эти, вселявшие в епископа надежду, мысли, – иначе б Святой суд не занимался их выявлением и наказанием.

Инквизитор удивленно вскинул голову, а Марта, уставшая бесцельно держать факел, вставила его на место и вышла, так как знала, что на самом допросе не может присутствовать никто, кроме членов суда. Да и не хотелось ей этого, потому что иногда, проходя по коридору в течение дня, она слышала ужасные звуки, доносившиеся из-за двери, а также видела последствия допросов, принося обвиняемым пищу.

Когда дверь за Мартой закрылась, епископ облегченно вздохнул, хотя прекрасно знал, что облегчение это временное. К каким бы ухищрениям он не прибегал, конечный результат уже определил инквизитор во время их приватной беседы.

Обвиняемая ждала следующих вопросов, но под ее взглядом все они перемешались в голове епископа.

– Брат, позволь мне вернуться к своим обязанностям, – сказал инквизитор, видя его замешательство. Он открыл Инструкцию, отступать от которой Святой суд не имел права, – обвиняемая Анна, признаешь ли ты, что не чтила Бога в своих помыслах?..

– Чтила, – ответила она растерянно.

– …и ты готова отречься от Сатаны и принести покаяние на всенародной исповеди?

– Отречься от Сатаны? – девушка удивилась, казалось, очень искренне, – я не поклоняюсь Сатане. Я не знаю, кто это…

Ответ настолько озадачил инквизитора, что он на минуту задумался. Нет, не о том, существует ли Сатана в действительности (это не может подлежать сомнению), а над тем, безумно это существо в своей наивности или такова очередная дьявольская уловка, разрушающая стройную систему допроса и уводящая его в сторону от основной темы?

– Как же ты можешь знать о Боге и не знать о Сатане? – спросил инквизитор, – отрицание Сатаны ведет к отрицанию Бога. А это самая тяжкая ересь, трактуемая Инструкцией, как «подозрение третьей ступени».

Обвиняемая продолжала молчать. В глазах ее не появилось ни страха, ни раскаяния.

– Откуда же тогда берется зло, от которого пришел спасти мир Господь наш Иисус Христос? – инквизитор говорил теперь спокойно, даже самодовольно, потому что одной предыдущей фразы было достаточно, чтоб отправить обвиняемую на костер.

– Спасти мир?.. – переспросила она, – как странно… – видимо, она не догадывалась о своей участи и с полной непосредственностью радовалась тому, что к ней не стали применять все те страшные орудия, причиняющие боль, а просто разговаривают о Боге, – разве мир надо спасать? Бабушка говорила, что он прекрасен в своем единстве и многообразии, ибо Божественное рассеяно по нему…