Я поднялся и пошёл за водой.

– Так, ведро же пустое, – кричу, – нет воды.

– Так, принеси, раз нет, – отвечает старушка.

Я сходил на колонку за водой, набрал старушке ковш воды и уселся на своё место.

– Домовой у меня пропал, – ошарашила она меня.

– Кто пропал? – закашлялся я.

– Домовой, говорю, – стала вновь грустной старушка, – с неделю уже как не появляется. Может, заболел и лежит где. Может, помощь ему нужна, а я найти его не могу. Всё обыскала. А может, обидела я его чем, и он ушёл. В общем, пропал домовой…

– Бабушка Маша, – сделал я кислое лицо, – я ведь не маленький мальчик сказки мне рассказывать. Я серьёзно вас спрашивал, а вы мне про домового…

– Может, поможешь мне его найти? – перебила она меня. – Может, на чердаке он? Мне ведь туда не залезть, старая уже по чердакам лазить.

– Да ну вас, бабушка Маша, – поднимаюсь я, случайно опрокинув ковш, – не хотите говорить, не надо… Пойду я.

– Ты воды-то набери в ковшик да принеси, раз опрокинул, – говорит старушка.

– Хорошо, – беру я ковшик и иду в сени.

Ведро было пустое. Ведро, которое я только что наполнил на колонке, было пустым. У меня даже голова закружилась.

– Бабушка Маша, – возвращаюсь я к старушке с пустым ковшиком, – нет воды.

– Как это нет воды? – замерла старушка. – Ты же только что принёс полное.

– А теперь оно пустое, – чешу я затылок.

– Никак вернулся, – загорелись глаза старушки.

– Кто вернулся? – не могу я понять.

– Домовой мой вернулся, – с трудом поднимается старушка, – он любит у меня так похулиганить… То спрячет воду, то назад вернёт. Значит, вернулся. Вот радость-то… Давай помоги мне на крыльцо зайти. Что-то ноги от радости совсем не идут…

Я помог старушке войти в дом и чуть сознание не потерял от увиденного. Ведро было полное воды.

– Ты иди, Ваня, – выталкивает она меня из избы.

– Так это что, правда, что ли? – закружилась у меня голова.

– Ты иди, Ваня, иди, – появился румянец на щеках старушки. – Вот радость-то… Домовой вернулся.

Николай всегда приходил к местному заброшенному пруду, когда у него было плохое настроение. Тихо здесь, и деревенские сюда не ходят. Чего им здесь делать? Это в советские времена мужики на этом пруду карасиков ловили и женщины белье полоскали, а теперь здесь даже лягушки не живут. Заросло всё вокруг. Не пруд, а свалка местная. Но Николаю здесь нравилось посидеть в тишине, прислонившись спиной к старой берёзе, подумать о своем житье-бытье да прошлое вспомнить.

Вот и сегодня с утра пораньше Николай пришел на своё любимое место, чтобы успокоиться после ссоры с женой. Ссорились они, конечно, по пять раз на дню, но чтобы вот так, с пеной у рта, – не более двух раз в неделю. Только возле заброшенного пруда Николай и мог успокоить свои нервы. Спроси его сейчас, из-за чего поругались, он и не скажет. Видимо, и причины-то для ссоры не было, просто поругались и всё.

– Как с этой бабой дальше жить? – обхватил руками голову Николай. – Только глаза откроет – сразу в крик. Тридцать лет вместе, а больше половины из них прошла в ссорах. О-хо-хо, долюшка моя незавидная. Вроде стараюсь, по хозяйству всё делаю, а с женой лучше не встречаться. И не пью, и не курю, а хоть из дома беги. Да куда бежать от хозяйства-то. Всё ведь своими руками поднимал. Так и помереть можно от нервов, ведь не молод уже.

Николай поднял камень, что под рукой оказался, да и швырнул его в сердцах на середину пруда. Булькнул камень, подняв муть зелёную.

– А ведь между ссорами ничего так женщина, – вздыхает Николай. – В доме всегда чистенько, всё по своим полочкам. Да и из кухни всегда вкусно пахнет. Просто не любит она меня, да и не любила, наверное, никогда.