Сквозь лёгкую дремоту, он вдруг услышал стук в дверь. Ему не хотелось ни с кем общаться, тем более он предупредил, чтоб никого к нему не пускали. И тут стук, наверняка предваряющий нелепые объятия и поздравительные поцелуи любителей музыки.

«Господи, как это всё надоело…» – неожиданно для него самого мелькнула крамольная мысль. Она его и испугала, и заставила резко пробудиться: общение с поклонниками и журналистами входило в контракты обязательным условием, иначе как поддерживать популярность и откуда возникнет интерес тех или иных продюсеров к организации концертов. А концерты кормили и позволяли жить в атмосфере более-менее сносной творческой свободы. К тому же и новые записи, и выпуск компакт-дисков, напрямую зависели от спроса на его талант и популярность среди любителей музыки.

– Входите, открыто! – Дмитрий сделал глоток горячительного напитка, и приятная свежесть вернула его в реальность.

Дверь распахнулась, в артистическую вошёл мужчина. Он выглядел уверенным и состоятельным, по крайней мере, не было и намёка на привычные для поведения поклонников мнимое заискивание и чрезмерно демонстрируемое восхищение. Дмитрий всегда чувствовал неискренность, но по законам жанра обязан был и улыбаться в ответ, и так же мнимо радоваться неожиданным встречам. Но в данном случае всё было иначе с первого момента.

– Здравствуйте! Я под впечатлением вашего мастерства, и мой визит связан именно с этим. Простите, – Джастин! – незнакомец протянул руку, и Дмитрию ничего не оставалось, кроме как ответить рукопожатием.

От пришельца веяло такой силой, что невольно хотелось вытянуться по-военному, отдать честь и откликнуться, мол, рад стараться, ваше высокоблагородие. Искра нелепой мысли рассмешила пианиста, он невольно улыбнулся, но тотчас извинился и постарался придать своему лицу максимальную серьёзность и доброжелательное внимание:

– Я немного устал после концерта и мне немного сложно сосредоточиться, извините. Хотите выпить? – спохватился музыкант, вспоминая правила хорошего тона.

– Нет, спасибо! Не пью уже тысяч так это десять лет.

«Ну и что, шутит так человек, ты-вот нудный, а он весёлый, надо б порадоваться за него…» – мысли не вдохновляли, и похоже, что Дмитрий мог провалиться в депрессию прямо на глазах наблюдателя.

– Да не волнуйтесь, Дмитрий… Я не ошибаюсь, вас именно так величают?

Дмитрий кивнул, почти ничего не соображая: кто это, зачем это и что дальше.

Незнакомец тем временем как-то по-хозяйски, ничуть не смущаясь трепетной атмосферы артистической, стены которой видели таких знаменитостей, что только перечисление их имён вгоняло в неописуемый восторг любое искушённое сердце, заставляя до слёз очувствовать торжественность сопричастия. Но не в данном случае: на удивление, Джастин не выражал ни радости, ни вдохновения, и вообще ничего не выражал. Дмитрий вдруг подумал, что это не реальный человек, а привидение какое-то.

– Да не стоит так волноваться, – спокойно отреагировал Джастин, точно считывая сомнения джазиста. – Мой визит связан с желанием предложить вам контракт, условия которого настолько неординарны, что мне не хотелось бы обсуждать их здесь, – незнакомец обвёл комнату широко распахнутыми руками. – Что, если я предложу встретиться нам, например, в баре Hotel de Paris, через, э, например, сорок минут, а? Как вам такое предложение?

Дмитрий понимал, что реагировать надо доброжелательно, и, прежде чем отказаться, опять-таки, по законам жанра, обязательно важно поблагодарить, расшаркаться в проявлении чувств, а потом уже сказать «но, понимаете»… Однако стоило музыканту только начать объяснять, что, мол, в отсутствии агента ему нельзя вести никаких переговоров, и он был бы, конечно, рад, но… Как Джастин поклонился и сказал: