"…26 июня капитан Гастелло с экипажем: Бурденюк, Скоробогатый и Калинин – повёл звено ДБ-3 бомбить зарвавшихся фашистов. По дороге Молодечно – Радошковичи у Радошковичи показалась вереница танков противника.

Звено Гастелло, сбросив бомбы на груду скопившихся на заправку горючим танков и расстреливая из пулемёта экипажи фашистских машин, стало уходить от цели. В это время фашистский снаряд догнал машину капитана Гастелло. Получив прямое попадание, объятый пламенем, самолёт не мог уйти на свою базу, но в этот тяжёлый момент капитан Гастелло и его мужественный экипаж были заняты мыслью не допустить врага на родную землю.

По наблюдению старшего лейтенанта Воробьёва и лейтенанта Рыбаса, они видели, как капитан Гастелло развернулся на горящем самолёте и повёл его в самую гущу танков.

Столб огня объял пламенем танки и фашистские экипажи. Такой дорогой ценой заплатили немецкие фашисты за смерть лётчика капитана Гастелло и смерть героического экипажа…"

А теперь обратимся к наградному листу, подписанному 25 июля 1941 г. командиром 207-го дальнебомбардировочного авиационного полка капитаном Лобановым и полковым комиссаром Кузнецовым.

«26 июня капитан Гастелло с экипажем – Бурденюк, Скоробогатый и Калинин – повёл звено ДБ-3 бомбить зарвавшихся фашистов по дороге Молодечно – Радошковичи.

У Радошковичи показалась вереница танков противника.

Звено Гастелло, сбросив бомбы на груду скопившихся на заправку горючим танков и расстреливая из пулемётов экипажи фашистских машин, стало уходить от цели.

В это время фашистский снаряд догнал машину капитана Гастелло. Получив прямое попадание, объятый пламенем, самолёт не мог уйти на свою базу, но в этот тяжёлый момент капитан Гастелло и его мужественный экипаж были заняты мыслью не допустить врага на родную землю.

По наблюдению старшего лейтенанта Воробьёва и лейтенанта Рыбаса, они видели, как как капитан Гастелло развернулся на горящем самолёте и повёл его в самую гущу танков. Столб огня объял пламенем танки и фашистские экипажи…».

Итак, мы тут видим, что если в вечерней сводке Совинформбюро от 5 июля и очерке П. Павленко – П. Крылова сказано, что Гастелло атаковал «скопление автомашин и бензиновых цистерн противника», то в наградном листе – уже танки.

Раз уж названы очевидцы произошедшего, которые якобы видели, как всё это произошло, то вполне резонны вопросы: почему такой разнобой в их свидетельствах?

Так всё-таки целью тарана были автомашины с цистернами или танки?

Спутать одно с другим опытным лётчикам-бомбардирам – маловероятно.

Если вначале назвали одно, а через какое-то время другое, то можно ли им верить как свидетелям?

Взяв курс на свой аэродром, достаточно ли хорошо видели, что объятый пламенем самолёт Гастелло врезался именно в скопление вражеской техники?

Усомниться в этом побудил «Список безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава 42-й авиадивизии с 22.06. по 28.06. 41 г.» за подписью начальника отдела строевой части старшины Бокия.

Там перечислен поименно экипаж Гастелло!

В строке «Примечания» значится: «Один человек из этого экипажа выпрыгнул с парашютом, кто – неизвестно».

Откуда взялась эта запись по свежим следам событий?

Не со слов ли тех же Воробьёва и Рыбаса? Увидеть в небе парашют они вполне могли.

Но тогда почему, в документе этот факт есть, а вот о самом главном – об «огненном таране» – ни слова?

Как же при этом не усомниться: а был ли таковой?

Пройдут годы и жители деревни Мацки, возле которой 26 июня 41-го упал горящий советский бомбардировщик, примечание в архивном документе подтвердят, дополнив подробностями: самолёт упал на краю болота (примерно около двух километров от шоссе Молодечно – Радошковичи).