Однажды в субботу девчонки залетают в комнату обеспокоенные-встревоженные: все идём за экзаменационными листами в приёмную комиссию, все уходим срочно! Я громко недоумеваю: нам сказали в понедельник придти за экзаменационными листами! Ну и что! всё изменилось! Быстро идти!! А у нас в гостях был чей-то знакомый парень, неизвестно, чей именно; он не поступал в академию, но жил в нашем общежитии, работал в милиции, после армии; он был как бы из другого немного поколения, из старшего… Частенько приходил к нам просто разговаривать; ему скучно, конечно, на выходных было. Наверное, его звали Александр, не помню. Он тоже нехотя поднимается и выходит.

Уже на улице, ровно на полдороге к проходной, Танька Миллер говорит мне, что я могу идти куда хочу, а в приёмную комиссию идти незачем, это Лариса так решила от гостя избавиться, он ей надоел.

Этот Александр, назовём его так, был очень красивый юноша: плечистый, высокий ростом, блондин. С ребятами, которые приходили к нам спросить о чём-нибудь из химии, он спорился; со стороны почти незаметно. Например, брал листок бумаги в клеточку, карандашом рисовал в нём точку (это была цель) и спрашивал у Мирона, куда, по его мнению, прилетит наша ракета (!). Я тоже смотрю в листочек и думаю совершенно изумлённая: «Смотря какой масштаб!» Смотря сколько в одном сантиметре километров; я всё-таки у Валентины Фёдоровны училась! Но молчу, жду, что дальше прозвучит. Всем уже не до химии! Мирон послушно устанавливает умное серьёзное лицо, берёт из пальцев милиционера карандаш, долго водит по листочку, наконец несмело ставит почти незаметную точку в той же клеточке, примерно миллиметрах в четырёх от цели. Александр только этого и ждал, такой вопиющей ошибки; он торжественно и снисходительно указывает отточенным остриём карандаша на… точку же, делает её намного жирней. То есть наша ракета не рядом упадёт, как можно было такое подумать, а куда наведут. Разговор с химии сходит на американские и наши ракеты, как они летают.

Вика приходит от зубного врача и всё подробно рассказывает; медпункт в соседнем корпусе, мне бы тоже надо сходить, но я и боюсь, и жаль время тратить. Александр говорит нам торжественно: «Ни разу зубы не сверлил. И у девчонки ни разу не был. Каким родился – такой и есть!» Сокровище, ценный кадр, у нас в комнате сидит прямо напротив меня на кровати Таньки Миллер, прислонившись спиной к стене, пока она где-то ходит и не видит.

Первый экзамен – химия; решили пойти пораньше, зайти первыми, чтобы не участвовать там в толкотне среди незнакомых людей, не растерять понапрасну и раньше времени присутствия духа. Так и сделали. Я иду по улице Чугунные ворота и вдруг замечаю, что форма без пояска как бы болтается на мне: я забыла поясок. Но возвращаться – плохая примета; думаю, что ж, буду сегодня некрасивой, и спокойно иду дальше. Но я забыла взять на экзамен ручку; а кто же даст мне там свою ручку?! Я внушаю себе, что «минус на минус даёт только плюс, (почему так бывает – решать не берусь)», что плохая примета не сбудется, поскольку причин вернуться у меня теперь две. Бегом возвращаюсь в свою комнату, бегом обратно – догоняю упущенное время.

Вижу нескольких девочек, они так же, как и я, пришли на экзамен в школьной форме. Экзамен проходил в главном корпусе, на четвёртом этаже, в огромной аудитории без ярусов. (Я до сих пор не знаю, какая она – № 1 или № 3?) Невольно обратили внимание на абитуриента в военной форме – это был Володя Рудыка. Я храбро сдала свой экзаменационный лист самой первой – через 30 минут меня первой же и пригласили отвечать. Я не успела ещё всё, что нужно, вспомнить и осмыслить и сказала, что ещё не готова.