Всё же поднимаю снимок.

Карие глаза насмехаются, а фальшивая улыбка Эмили выглядит настолько естественно, что я удивляюсь собственной дурости и наивности. Идеально ровные каштановые волосы ниспадают на одну сторону её лица, а со второй поддерживаются при помощи заколки. Я до сих пор помню то белое платье, под которым пряталась фигура, которую она трудолюбиво оттачивала год. Она получила желаемое с моей помощью. Я был тем, кто занимался с ней и составлял тренировки и питание. В дополнение к выразительной внешности, получила кусочек пирога в виде популярности. Насколько всё было лживо – не сможет дать точное определение ни одна шкала или детектор лжи. Отчасти, моя вина. Я был в эпицентре бедствия постороннего интереса и взглядов. Ей отбило мозги и та Эмили, которую полюбил всем сердцем, стала той, кого возненавидел каждой клеточкой души.

Рву на мелкие куски фотографию, как когда-то сделали с моим сердцем, но не получаю и капли освобождения от оков, которые давно волокут на дно.

– Что это было? – раздаётся за спиной голос отца.

Молниеносно накрываю крышку собственного гроба и поворачиваюсь к нему.

– Школьная хрень.

– Ужин готов.

Отец идёт в их спальню под предлогом забрать телефон, а я спускаюсь вниз.

Эйден вовсю болтает с мамой, рассказывая ей всё на свете. Не знаю, хорошо это или плохо, ведь он слишком сильно привязан именно к ней. Хотя, я тоже далеко не ушёл, потому что в двадцать два привязан к отцу, как мальчишка.

Мэди и Ди сегодня отсутствуют, но и я был неожиданностью. В последнее время трудно переношу одиночество. Стены квартиры как грозовые тучи сдвигаются над головой. Живу, как чертова Ханна Монтана двумя жизнями, где в одной – всё тот же открытый и весёлый Мэйс, а в другой закрытый и удерживающий всё внутри.

– Как дела с учебой? – интересуется мама, смотря на меня с той же любимой мною улыбкой. И серые тучи моментально расползаются, а солнечные лучи освещают сознание. Она – мой свет.

– Отлично, – киваю, конечно, не взяв во внимание пару прошедших инцидентов. – Как дела на работе?

– Прекрасно, если не учитывать квартальных отчетов.

– Зато у тебя нет докладов.

– Да, действительно, вместо неё у меня несколько папок для заполнения.

– Компания живет в прошлом веке?

– Информацию нужно хранить на нескольких носителях, один из них бумажный.

– Как это предусмотрительно, – дразню её. Перевожу внимание к младшему брату, и выгибаю бровь: – Как сам, засранец?

– Судя по последним новостям, намного лучше тебя, – язвит Эйден, стрельнув ореховыми глазами.

– Последним новостям? – переспрашивает мама, в упор смотря на меня, в эту самую секунду, отец занимает стул рядом.

– Были небольшие недопонимания.

– Где?

– Уже всё в порядке, мам, – широко улыбаюсь, мысленно гоняя мелкого по заднему двору его же собственной клюшкой.

Слова не приносят утешение, как того хотелось. Последнее, чего желаю – расстраивать маму. Не знаю, как Эйден просёк, но парень хренова прорицательница.

Мой взгляд говорит брату: «Заткнись», но он лишь улыбается в ответ.

Я хочу придушить его. Серьёзно. Засранец чист, но что-нибудь найду.

– Мэйсон Картер, – мамин тон сквозит предупреждением, и я не в силах лгать. Плохо. Очень плохо.

– Я пару раз оступился, сейчас всё в порядке.

Она сверлит взглядом отца.

– Если это твоих рук дело, то, Картер, клянусь Богом, я закапаю вас всех на заднем дворе.

– А я при чём? – стонет Эйден.

– Тебя оставлю в живых, всё начнётся с отца и завершится старшим братом.

– А какая у меня будет эпитафия? – подшучиваю я.

– Во всём виноват отец.

– А у меня? – папа лучезарно улыбается.

– Попрошу придумать Алекс.