Около «норы», куда меня вернула вшитая страховка, пока что наблюдался только техмех – он осматривал десять фильтров, пять выше и пять ниже уровня земли, попутно управляя перемещением остальных, но всё равно справился быстрее всей бригады вместе взятой. Андроид приветливо кивнул, махнув рукой в сторону участка наностены, на котором я мог зацепиться, и затих, переходя в ждущий режим. Я перепрыгнул, зацепляясь вторыми руками за стену, и устроился поудобнее, наслаждаясь тишиной. Мы с Андрюхой прекрасно ладили – как говорится, два тартарианца всегда найдут о чём помолчать.

Система Тартар была уникальным местом, и я невероятно горд тем, что именно она является моей родиной. Автономная система, триста лет воевавшая с остальной Цивилизацией и победившая, до сих пор была обособленным местом, о котором ходили тысячи предрассудков, хотя с момента Вопроса Человечности прошло много сотен лет, а человечество успело освоить Пружину и Тёмный Коридор, теперь вплотную подбираясь к Дракону. Скопление из девяти планет, три из которых требовали минимального вмешательства, было родиной искусственного интеллекта и сердцем науки, двигающей прогресс. Мы придумали межпространственные перемещения, мы придумали мехаорганы и мехаконечности, мы разработали форматоры и изменили шесть планет внутри Тартара, когда аппараты ещё назывались «терраформаторами». «Мир маленьких людей, любивших фантастические книжки» – именно моя родина была местом, что воплощала в жизнь чужие мечты.

И нет, мы не были знакомы с Андрюхой до того, как судьба свела нас на станции «Макошь». Он с Аида, я с Кощея – за всю жизнь на полностью обжитой планете невозможно познакомиться с каждым разумным существом, что уж говорить о разных небесных телах, даже в рамках одной системы. Но, несмотря на это, мы считали друг друга земляками, думали одинаковыми понятиями и сразу назвались хорошими друзьями.

Одним из главных преимуществ Андрюхи было умение правильно молчать, хотя зачастую андроиды, имитирующие людей, были довольно говорливы. Техмех выбрал себе хуманизированную оболочку, с двумя руками, ногами, стандартным лицом и волосами на голове, но при этом весь его облик кричал о том, что он не человек. Открытые пазы светодиодов, механические глаза с фотодиафрагмой вместо белка, дополнительные динамики, усиливающие машинные звуки – меня больше всего восхищала гортань, сделанная на заказ и специально искажающая голос, добавляя в него синтетику. Андрей, андроид серии 1800, протокола «электрик», неимоверно гордился тем, кем он являлся, и стремился заявить об этом на весь мир – при этом он был не настолько терпим к человеческой части Цивилизации, чтобы спокойно принимать стремление людей быть людьми. Более-менее Андрюха терпел только нашу бригаду – Алвин был слишком юн и неопытен, так что покорял техмеха стремлением спросить совета, Антуан вырос на планете Шу, где на одного человека приходилось три андроида, Адитья при всех его недостатках действительно был великолепным и амбициозным специалистом, судившим окружающих только по делам, а Борис… Ну, это Борис. То, что ты испытываешь к нему ненависть, совсем не значит, что ты не можешь его выносить.

Первым к нам присоединился Адитья, переполненный возмущением настолько, что он мог засунуть его в фильтр вместо исходников и обеспечить планету энергией на ближайшие десять местных лет.

– Отвратительно! Они все идиоты! Идиоты! – наше микросхемное светило закрепился на стороне фильтра, в отличие от нас, сгруппировавшихся рядом с «норой». – Антон, фильтр показывает сорокалетний износ. Глубинный фильтр, приближенный к ядру! Ты можешь себе это представить? Я в ужасе. Либо ваша тартарская колония в Драконе саботирует Цивилизацию, либо местный патриций решил сэкономить, купив не оригинальный аппарат, а дешёвую подделку. В этом случае хочу его поздравить – он разорится на выплате компенсаций семьям погибших. Форматор, берущий год за десятилетие, – на этой планете нельзя существовать!