Внутри атмосфера была совсем другой, и все резко остановились: они стояли в начале знакомого темного коридора.

– Неужели это?.. – прошептала Джессика, всматриваясь в темноту.

«Это здесь», – подумала Чарли. Она протянула руку Джону, и тот, не говоря ни слова, передал ей фонарь. Девушка направила луч света вперед, выхватив из темноты стены, покрытые детскими рисунками – фигурки и сценки, сделанные карандашом на пожелтевших от времени листках бумаги. Чарли зашагала по коридору, и остальные последовали за ней, шаркая по старому плиточному полу.

Казалось, у них ушла целая вечность, чтобы пройти по коридору, а может, они просто медленно шли, то и дело нарочно останавливаясь. В конце концов коридор закончился, и ребята оказались в большом обеденном зале. Здесь все осталось по-прежнему, в точности, как им помнилось. Свет фонаря прыгал по тысяче отражавших свет, блестящих или покрытых ленточками фольги вещиц.

Столы по-прежнему стояли на своих местах, накрытые скатертями в серебристо-белую клетку; стулья вокруг столов были расставлены бессистемно: где-то по два, а где-то – по восемь. Складывалось впечатление, что помещение покинули в разгар обеда: посетители вышли, рассчитывая вскоре вернуться, но этого не произошло. Ребята осторожно вошли в зал, вдыхая холодный, застоявшийся воздух, запертый здесь на целое десятилетие. Пиццерия выглядела покинутой – люди так сюда и не вернулись. В дальнем углу проступали едва различимые в темноте очертания маленькой карусели, четыре установленные на ней пони, маленькие, чтобы подходили малышам; пони навечно замерли с тех пор, как в последний раз играла их веселая песенка. На миг Чарли приросла к месту, остальные тоже застыли.

Они тоже здесь. Безмолвно таращатся из темноты, высокие и безжизненные. Девушку вдруг охватила необъяснимая паника; время словно остановилось. Никто не произнес ни слова, ребята, затаив дыхание, смотрели на них, оцепенев, как жертва перед хищником. Однако мгновения перетекали в минуты, и страх прошел; Чарли снова ощутила себя ребенком, встретившим добрых старых друзей после долгой разлуки. Девушка пошла туда, где поблескивали в темноте несколько пар стеклянных глаз. Остальные ребята замерли позади, в повисшей тишине слышался лишь звук шагов Чарли. Проходя мимо одного из стульев, она провела рукой по его холодной спинке. Девушка сделала последний шаг, и поблескивающие в темноте глаза стали отчетливо видны. Это они. Чарли улыбнулась.

– Привет! – прошептала она так тихо, чтобы не услышали приятели.

Перед ней стояли три зверя-аниматроника: медведь, кролик и курица, все ростом со взрослого человека, а может, чуть повыше. Их тела состояли из сегментов, как у деревянных человечков на шарнирах, которых используют на уроках рисования: каждая конечность состояла из отдельных, похожих на прямоугольные бруски деталей, крепящихся на шарнирах. Аниматроники принадлежали пиццерии, а может, это пиццерия им принадлежала, и в былые времена все знали их по именам. Кролик Бонни. У него был ярко-синий мех, квадратная морда застыла в неизменной улыбке, глаза с розовыми радужками полуприкрыты веками, что придавало ему выражение бесконечной усталости. Уши кролика стояли торчком, но их верхние сегменты были слегка опущены, большие ноги расставлены на ширине плеч, для пущей устойчивости. В синих лапах Бонни держал красную гитару – казалось, его пальцы вот-вот начнут перебирать отсутствующие струны; на шее кролика алел галстук-бабочка – под цвет гитары.

Более грузная курица Чика казалась чем-то встревоженной; над ее фиолетовыми глазами выгибались густые черные брови, клюв приоткрыт, демонстрируя зубы; в лапах она держала поднос с маленьким кексом. Сам кекс выглядел немного пугающе: с его розовой глазури таращились два глаза, а из-под глазури выглядывали острые зубы; кекс был украшен единственной свечкой.