– Все ясно. Вы из охранки. Это подло.

– Я чиновник сыскной полиции и подлостями не занимаюсь, – сказал Ванзаров. – Верю, что лучший специалист по магии сможет помочь в раскрытии преступления.

Недовольно хмыкнув, фон Шуттенбах все же принялся изучать карточку.

– Это не черная магия и не жертвоприношение, – наконец сказал он. – Иначе отрубили бы голову или руку. Резаных ран на теле нет?

– Угадали.

– Маг не посмел бы ставить пентакль на тело жертвы.

– Тогда кто?

– Игры дилетантов. Или привет от нового культа.

– Чем может грозить?

– Чем угодно. Готовьтесь к худшему. Думаю, последуют новые жертвы.

– Культ чего?

– Чего угодно. Забытого божества древности. Могу допустить эротический культ. Пентакль ведь наделялся эротическим значением. Надеюсь, господин Ванзаров, я отдал вам долг? – Барон поднялся.

– Кто из людей вашего круга мог бы пойти на такое? Профессор Окунёв?

Фон Шуттенбах застегнул две верхние пуговицы английского пиджака.

– О господине Окунёве не имел чести слышать. А в моем окружении нет ни одного, кто бы пошел на такое. Честь имею…

Бывают случаи, порой незначительные, которые трудно объяснить логикой или рациональными причинами. В своей практике я несколько раз сталкивался с такими совпадениями, какие трудно представить. Оставалось только гадать: случайность ли это или нечто в запланированном порядке вещей указывает или предостерегает? Как шелест шестеренок в неотлаженном часовом механизме указывает на то, что времени, которое показывают эти часы, доверять нельзя. Именно о таком случае рассказал мне сам Родион Георгиевич. И даже подчеркивал, что в нем и был ключ к тайне. Хотя я искренно не понимаю до сих пор, каким образом из этого случая можно было вытянуть ниточку всего дела. Вот что рассказывал Ванзаров.

После ужина с бароном он вышел в общий зал ресторана «Медведь» в «некоторых раздумьях», как сам признался. И не заметил, что заступил дорогу даме. Едва не столкнувшись, он извинился и мельком взглянул ей в лицо. Карие зрачки излучали силу, которая способна обратить в раба любого. В глазах светилась бездна.

Ванзаров смутился и отвел взгляд. Царственной походкой дама направилась в кабинет, не замечая извинений. За ней шествовал в отличном настроении господин, не узнать которого было невозможно: мистер Санже собственной персоной! Отличный боксер в полулегком весе, не раз побеждал на ринге в клубе любителей бокса. Слай бился как леопард, одолевая соперников не силой, а быстрой хитростью. На одном турнире вышел против самого Исмаила Карды, звероподобного турка, с которым отказывались биться другие боксеры. И уже во втором раунде нанес молниеносный удар стамбульскому Голиафу, закончив матч чистой победой.

Чемпион-дипломат пребывал в искрометном расположении духа. Лицо его горело румянцем, глаза лихорадочно блестели, а сам он пританцовывал, выделывая замысловатые движения руками и чуть не подпрыгивая в канкане. Мистеру Санже было весело настолько, словно он изрядно подкрепился виски или другим горячительным напитком. Как видно, до «Медведя» спортс-мэн угощался в питейных заведениях. Или отмечал очередную победу.

Не это настораживало. Ванзаров пытался вспомнить, где мог видеть загадочное женское лицо. Отчего-то это было очень важно понять. Пока он рылся в памяти, пара исчезла в кабинете.

Он дал швейцару чаевые и пошел домой по заснеженной Казанской улице, выбрав самый длинный путь до дома, чтобы проветриться и подумать.

В одиннадцатом часу, войдя в домашний кабинет, Ванзаров сел за письменный стол. Наведя лупу, он принялся изучать помятый снимок. Как ни странно, дамы имели почти одинаково уложенные волосы. И хоть одна повернула личико в профиль, а другие смотрели в объектив, различить их с полной уверенностью было сложно. Черно-белые краски сгладили различия, превратив разных женщин в трех сестер.