Вместе с Лори Будо в больнице находилась ее восемнадцатилетняя дочь. Их полосатый котенок Хани сидел в переноске где-то в погруженном во мрак гараже. Лори Будо вместе с дочерью отправилась туда, чтобы, воспользовавшись темнотой, перенести котенка наверх. Нахождение животных в здании больницы было запрещено, но Лори отработала ночную смену в субботу, еще до урагана, потом все воскресенье провела на ногах, готовя к эвакуации больных, а уже после этого выдержала двухдневное дежурство. Лори чувствовала, что в этот момент ей, дочери и котенку лучше побыть вместе. Хани был частью семьи. На обратном пути, поднимаясь из гаража вверх по лестнице, Лори Будо время от времени оборачивалась и светила фонарем назад. Много позже она написала, что у нее было такое ощущение, будто следом за ней по лестнице двигалось что-то страшное, представлявшее угрозу.

В оперативном штабе непрерывно звонили немногие еще работавшие мобильные телефоны. Представители Береговой охраны не хотели отказываться от идеи продолжения спасательной операции в ночное время, в особенности после того, как им стало известно о семи пациентах, подключенных к ИВЛ, а также о том, что уровень воды поднимается и через несколько часов больница может остаться без электричества. Кто-то из медиков отправил охранника разбудить доктора Ричарда Дейчмана и спросить у него, что следует сказать офицеру Береговой охраны по поводу отправки вертолетов за пациентами «Лайфкэр». «Передайте, чтобы они прислали вертолеты утром», – ответил Дейчман. «Можно подумать, что от нас сейчас что-то зависит», – подумал он при этом. Дейчман считал, что снова открывать ночью площадку для приема вертолетов опасно: медперсоналу необходимо было хоть немного отдохнуть.

Руководитель оперативного штаба Мемориала Сьюзан Малдерик обсудила проблему с уполномоченной «Лайфкэр» Дианой Робишо. Поскольку ни один лифт больше не работал, Робишо понимала, что для безопасной переноски тяжелых больных, находящихся на седьмом этаже, потребуется больше рук. Малдерик, однако, пояснила, что мужчины, которых она могла направить для оказания помощи, легли спать. Робишо согласилась подождать до утра. Это давало корпорации «Лайфкэр» время, чтобы на машинах «Скорой помощи» перевезти хотя бы часть пациентов в другие принадлежащие ей лечебные учреждения в условиях, когда все местные больницы уже были переполнены, а также позволяло – думала об этом Робишо или нет – сохранить пациентов в качестве своих клиентов.

Для главной медсестры реанимационного отделения Карен Уинн единственной наградой за трудный день была небольшая, но очень желанная роскошь – возможность отправиться в комнату отдыха врачей и принять душ. Напора в душевой кабине почти не было, вода из рассеивателя текла тонкой струйкой, к тому же объявили, что она заражена и пить ее ни в коем случае нельзя. И все же Сьюзан Карен, стоя под душем, испытывала восхитительные, просто фантастические ощущения.

«Мама! Мама! – прервал эйфорию голос ее дочери-подростка. – Там какой-то человек кричит: «Надо переместить пациентов, надо переместить пациентов!» И еще зовет женщин и детей».

«Подожди минутку. Никто никого никуда не перемещает, – сказала Карен Уинн. Она чувствовала себя ответственной за сотрудников, которых вызвала на работу, а также за членов их семей, находящихся в больнице. Поскольку большинство самых тяжелых пациентов отделения реанимации с восьмого этажа уже вывезли, ей не очень-то хотелось посылать своих подчиненных перетаскивать больных других отделений. – На восьмом этаже все остаются на своих местах. – Карен торопливо вытерлась полотенцем. – Мы не будем действовать наобум, как попало. Пойду разыщу Сьюзан».