Компаньоны нервничали.

– У Мэй Спенсер, – Лола подставила свой, – мы пить «Редерер» каждый день!

– Не знаю, как насчет Мэй Спенсер, – буркнул Д.Э., – а вот я бы, точно, с дорогой душой отдал сейчас этот «Редерер» за чайник чаю.

Воды в борделе опять не было: в городе никак не могли толком починить водную магистраль.

Джейк подошел к открытому окну. Неторопливо прикурил, свесился вниз, как бы обозревая окрестности, крикнул уличной, чтобы шла отсюда, и повернулся обратно. Двое джентльменов смотрели друг другу в глаза.

– Мэй Спенсер иметь красива карета, блестящ, – начала было Мисс Божественный Бюст.

Дюк схватился за сердце и тут же сделал вид, что поправляет лацкан жилета.

– Да заткнись ты со своей Мэй Спенсер! – Ширли швырнула в Лолу жестянкой от бобов в томатном соусе.

Лорелея Флоренсия д’Альварец превратилась в жертву кровавого преступления.

Завизжала она так, что М.Р., только недавно обрадовавшийся, что слышит левым ухом, оглох опять.

– Тихо, дамы! – Дюк влез между девушками, аккуратно схватив Лолу за запястья. – Графиня, ты совсем, что ли? Что за свинство?

Мексиканка грязно ругалась и выкручивалась, графиня пыталась добраться до нее не так, так этак. Д.Э. бросился оттащить графиню, тут же получил коленом и согнулся пополам.

– Мы, – с трудом выговорил он, разгибаясь, – уезжаем.

– Видишь, я же говорил! – Д.Э. возился с колесом катафалка. – Все сходится! И вообще, удача удачей, но и ей нужно помогать. Мы просто поспособствовали!

Дюк сложил руки на груди.

– Сэр, – сказал он твердо, – это была наша вторая и последняя кража.

Это, точно, была прямая кража. У М.Р. до сих пор тряслись руки и дергалось в животе, как будто он наелся живых лягушек. Сначала пришлось стоять на стреме, пока компаньон возился в сарае одного кучера. М.Р. изгрыз ногти до мяса: с четверть часа назад он впервые в жизни, собственноручно, бросил хозяйской собаке кусок сахара, пропитанный снотворным. Ему виделось, как хозяин сарая заходит в аптеку на углу Кирни, рассказывает, как его обворовали, опоив при этом собаку, и как аптекарь мгновенно припоминает того парня, который как раз ночью купил у него хлорал. Хлорал! Не просто снотворное, а снотворное с самой дурной репутацией в стране! Снотворное, прозванное «Микки Финн», по имени того парня из бара в Чикаго, который первый додумался использовать его для увеличения своего наличного капитала, и которое теперь упоминается почти в каждой статье об ограблении!

– Боже, – М.Р. сунул в рот палец: откусил заусенец, пошла кровь, – Боже, ну почему я такой идиот! Хотя нет, почему это идиот? Назвал единственное снотворное, которое знал. Если бы я спросил просто «что-нибудь от бессонницы», это было бы тем более подозрительно! Начались бы вопросы, я бы думал, что ответить, еще, небось, и запутался бы… Pater noster… In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti…

Из молитв М.Р. Маллоу помнил только «Отче Наш», крестное знамение и молитву на сон грядущий. В церкви же обыкновенно обходился Аполлинером. Он огляделся по сторонам, убедился, что улица пуста и трусливо осенил себя крестом. В глубине души М.Р. Маллоу считал себя атеистом, но есть, знаете ли, моменты, когда…

– Кураж, сэр, – Д.Э., пыхтя, вылез из приоткрытой двери сарая в обнимку с здоровенной связкой-узлом, побрякивающей ремешками и норовившей запутаться в ногах.

– Т-ты хоть обращаться с этим умеешь? – Дюк едва не выронил тяжелую упряжь.

– Я умею обращаться с этой штукой, – сын похоронного церемониймейстера, бывший кучер катафалка щелкнул компаньона по лбу и снова скрылся за дверью.