– Здравствуй, отец, – не оборачиваясь, сказал Джейк.

Мистер Саммерс приблизился почти вплотную.

– Мир и покой снисходит на того, кто всем сердцем постигает, что Христос жил и умер ради всех нас…

Джейк перевел взгляд с раздраженно вздрагивающих брылей над пышными бакенбардами отца, на безупречный узел широкого черного галстука.

– …и муки его искупительной жертвы сопровождают нас ежедневно и ежечасно, на рассвете и на закате, – пробормотал он, надеясь хоть немного ускорить переход к делу.

– Ибо на каждом шагу всех нас и каждого из нас подстерегают ловушки и искушения, – пресвитер предпочел не заметить насмешки в его голосе. – И в одну из них, в эти врата праздности и неги ума, попался мой сын!

Мистер Саммерс схватил со стола верхнюю в стопке книгу и потряс ею в воздухе.

– Что это?

– Это? – переспросил Джейк.

– Именно это!

– Это, – осторожно сказал юноша, – сочинение мистера Стивенсона, описывающее путешествие на лодке по рекам Франции.

– Прекрасно! Ну, а это?

– А это, – не моргнул глазом Джейк, – сочинение мистера Жюля Верна, описывающее пребывание четверых путешественников на необитаемом острове. К вящей славе Господа.

Мистер Саммерс устало сгреб книги со стола. Присел, поддернув брюки, перед камином. Джейк печально проводил взглядом то немногое, что делало его жизнь хоть чуть-чуть счастливее. Пресвитер, не обращая внимания на испачканные в золе рукава, свирепо рвал «плоды ума изнеженного и праздного».

– Роза! – позвал он, не прекращая своего занятия.

Вошла пухленькая девушка.

– Да, мистер Саммерс?

– Принесите трость.

Локти отца судорожно дергались. Джейк обвел глазами комнату. Высокий диван. Кадка с какой-то зеленой дрянью рядом. Большой кирпичный камин, отделанный темным дубом. С портрета над камином с выражением самоводольной брезгливости сиял крупным, чистым подбородком мистер Э. КомстокЭнтони Комсток (1884–1915) – бывший почтовый инспектор из Коннектикута, основатель «Нью-Йоркского Общества искоренения греха». Так яростно боролся с безнравственностью, что в конце концов забыл о здравом смысле. Поборники идей этого джентльмена носят гордое название комстокеристов.

Д.Э.С… По бокам отбрасывали круглые тени свечи в деревянных двойных канделябрах. На каминной полке ничего, кроме мерно тикающих часов в корпусе темного дерева. Джейк отвернулся и стал смотреть в другую сторону. У стены перед окном – журнальный стол с лампой, возле которого стоит стул с высокой прямой спинкой. На столе ровной стопкой сложены «Секрет силы», «Большая ошибка», "Царство рассвета" и прочие душеспасительные брошюры, совершенно необходимые для чтения молодым людям, чрезмерно заботящимся о мирских благах, тщеславным девушкам и вечерним чтениям в кругу семьи.

Не далее, как две недели назад сын пресвитера вышел с утра на улицу со стопкой душеспасительных чтений. Удачно успел отскочить за угол, избежав, таким образом, неприятной встречи с братьями Альфом и Генри Лароз, отправил брошюры в канаву перед тем, как свернуть на Церковную улицу, довольно метко вернул встречному мальчишке брошенный в спину огрызок, и приготовился приятно провести день, шатаясь по городу. Как вдруг был схвачен за ухо яростной рукой отца, как раз возвращавшегося из страхового общества, и решившего в ясный денек пройтись пешком. В таком виде, под свист и насмешливые комментарии в спину, был доведен до экипажа, препровожден домой, примерно наказан, – не в кабинете у отца, как обычно, а перед всей семьей, – и до сегодняшнего дня находился под домашним арестом: с утра и перед обедом – молитва в гостиной, под бдительным оком отца; вечером – собрание общины, где большую часть времени приходилось стоять на коленях, склонив голову, под гладко льющуюся молитву из уст матери, отца и еще двоих старших членов общины. Остальное время молодой человек проводил в дощатых стенах мастерской, сняв сюртук, закатав рукава рубашки и шаркая туда-сюда рубанком – «труд скорбный и искупающий».