Но не успела она проглотить кусок, как на лестнице послышались шаги. Поднимался папа, он был тяжелее мамы, поэтому под ним лестница скрипела громче. Кине сунула контейнер с бутербродами под согнутую руку куклы и легла с книгой, будто только и делала, что читала. Папа вошел. Он был в очках, видимо, искал сведения про таинственные стеклянные шары, способные расти. А может, просто читал про свои землетрясения.

Кине притворилась, будто не видит его, но краем глаза заметила, что и папа старался выглядеть как ни в чем не бывало.

– Проголодалась? – спросил он с притворным безразличием.

Кине пожала плечами и продолжила читать.

– У нас там пицца.

Папа попытался поймать ее взгляд.

Кине снова пожала плечами:

– Whatever[1].

– Как хочешь… – сказал папа и направился к двери. Но остановился и обернулся: – Тоненькая. Нежная…

Черт! Кине стиснула зубы и опять пожала плечами.

Папа ушел. А Кине одолевали противоречивые чувства. Она злилась на родителей, желающих ее обдурить. Но радовалась, что продержалась на этом этапе игры. В то же время ей было больно… пицца же! Зато они со своей хрустящей пиццей слабаки по сравнению с ней. Она никогда не выйдет из пузыря. Она выработает план, она…

План пришлось отложить из-за грубого вторжения в комнату. Вторглась мама. Она кипела от бешенства. Зловеще скаля зубы, мама набросилась на пузырь, сжимая в руке камень из папиной коллекции.

Кине забилась под согнутую руку куклы. Мама обеими руками подняла камень и обрушила его на пузырь. Кине вскрикнула, закрыла глаза и заткнула уши в ожидании звона разбитого стекла. Пузырю конец. Всему конец.

Но звона не последовало. Кине приоткрыла глаз и увидела застывшую в замешательстве маму. На стекле не осталась даже крошечной царапины. Пузырь был целехонький. Он как будто дразнил маму.

Мама снова принялась колотить по стеклу. Ритмичные удары перемежались с ее выкриками:

– Кине!

Бум!

– Виллему!

Бум!

– Боттен!

Бум!

– Игра, – бум – окончена!

Бум!

Кине понимала, что дело зашло слишком далеко. Волшебное мгновение, когда еще можно было все отыграть назад, упущено. Мама продолжала колошматить по стеклу, только теперь она выглядела не только разъяренной, но и испуганной. Кине теснее прижалась к кукле. В комнату вбежал папа.

– Сунне, милая… Это же аквамарин… – воскликнул он, хватая маму за запястье. Мама со стоном разжала руку и выпустила камень. Потом она развернулась на пятках и вылетела из комнаты. Папа бережно, как надтреснутое яйцо, подобрал с пола аквамарин.

Потом он поднял взгляд на Кине. Его лицо выражало недоумение.

У Кине кольнуло сердце. Она швырнула книгу о стеклянную стену.

– Чем я виновата? Тетенька ку-ку, это ты на ней женился, а не я!

– Она не ку-ку, она волнуется, – ответил папа.

Тут вернулась мама, с молотком. Она накинулась на пузырь с новыми силами. Мама безостановочно колотила по стеклу, ей даже удалось высечь несколько искр, но не более того.

– Сунневе… – взывал папа к ее разуму, но мама его не слышала. Одержимость разъяренной чайки достигла максимальной отметки. Ничего, кроме Кине и пузыря, для нее не существовало. Кине почувствовала дурноту. Рано или поздно найдется предмет, перед которым пузырь не устоит. Ведь ничего несокрушимого на свете нет.

Мама обессиленно опустилась на стул у письменного стола Кине. Молоток выскользнул у нее из руки и ударился об пол. Мама сидела, сгорбившись, широко расставив ноги, уперев локти в колени.

Папа поднял молоток и внимательно его осмотрел, пытаясь понять, что с ним не так.

Кине подобрала брошенную книгу и вставила наушники. Музыка бухала в уши, отгораживая ее от внешнего мира. Папа тоже сделал попытку ударить молотком по пузырю, но без маминого напора. Его скорее интересовало, из какого материала сделан пузырь и как он попал в их дом.