Как только в девятнадцатом веке появляется нормальное пароходное и железнодорожное сообщение с Европой, российская элита начинает активно перебираться на Лазурный берег. Вреден север для нее. Зато как полезно жить в субтропическом раю, когда народ горбатится на холодном востоке. Баден-Баден, Ницца – туда бежала элита Российской империи во времена периферийного, окраинного капитализма. И как только мы вернули себе гордое звание третьесортного Запада, как только снова стали периферийным капитализмом и экономическим сателлитом Запада, так наша верхушка с новой силой пустилась в бега на Запад, бросилась обустраивать там заповедные островки архипелага Нью-Раша.

Самые совестливые представители нашей элиты всегда стеснялись этого разделения России на два народа – новорусский, англо-парижский и российский, евразийский. Понимали они, такой разрыв до добра не доведет. Тот же Толстой с его «пахать подано» пусть и капельку комично, но пытался жить народной жизнью, не отрываться от нее. Не помогло. Рвануло. Увы, презрением к собственной родине заразилась и интеллигенция, подцепив эту бациллу у дворянства, что во многом способствовало Февралю семнадцатого.

Только элите одной западности мало для предательства родины. Чужой культуры еще недостаточно, чтобы изменить России. Сегодня он играет джаз, а завтра Родину предаст при еще одном обязательном условии. При Петре Великом таковое второе и обязательное условие христопродавства еще отсутствовало, а вот через два века появилось! О чем речь? Когда продается Родина? Сейчас ответим, узнаем, что доводит элиту до буржуазной революции.

Февраль! Достанем чернил и будем плакать, но перед крахом Российской империи подведем итоги и смыслы петровских преобразований. В мире, разделенном на Запад и туземцев, России можно достойно жить, лишь отстранившись в особое государство-цивилизацию. Модернизация и дистанция, мир и противостояние – вот заветы Петра, опоры, на которых стояли и будут стоять все наши успешные державы. В царствование Петра Великого Россия окончательно формируется как стержневое государство нашей цивилизации, находит свои законченные державные политические формы.

Российский союз Азии и Европы подсказывает Петру гениальное решение: азиатское всевластие царя, вся мощь вертикали направляется на техническую модернизацию российской горизонтали по западным образцам. Наш очередной Чингисхан становится прозападным модернизатором и тем оправдывается перед историей.

То-то удивилась Европа, когда на востоке из лесов и болот вдруг поднялась мощнейшая военная держава.

Мы уже хорошо знаем, что одной западной культуры мало для измены родине. Необходимо еще одно важнейшее условие, чтобы человек завербовался в предатели. Вот и присмотримся, когда элита решила «сдать» Российскую империю.

1856 год. Россия терпит героическое поражение в Крымской войне. Неудача показала, насколько мы отстали в деле развития капитализма. В мире уже почти век бушует промышленная революция, и Запад снова заставляет нас шевелиться, тащит за шиворот из очередного застоя, любимейшего состояния российских империй. Так уж повелось: развитие западного капитализма постоянно ставит перед Россией вопрос о догоняющей модернизации и тем порождает наши модернизационные циклы.

Николаевская Россия в основном проедала еще петровское наследие, как мы сейчас проедаем советское. Крепостничество, мануфактуры вокруг, застой-отстой. А Запад не дремлет, там уже дымят фабрики, крутятся паровые машины, парусники готовятся занять места в музеях. В 1856 году Эдисону и Беллу уже по девять лет, они грамоту учат, готовятся изобрести лампочку накаливания и телефон. Кряхтя, Россия начинает подумывать об очередной догоняющей модернизации.