Вслед за генералом докладывал министр сельского хозяйства республики.

– Трудности для товаропроизводителей начались еще зимой. С выпадением снега в сельском хозяйстве начались непредвиденные события.

Сейчас, по его словам, ситуация до предела обострилась.

– Наблюдается массовое появление саранчовых вредителей. Потребуется обработка 125 тыс. га. Конечно, были выделены некоторые материальные средства, но их явно недостаточно.

Он с напором посмотрел на Путина.

– Но ведь саранча не относится к стихийным бедствиям? – осторожно спросил президент.

– На сегодня нет, – без удовольствия согласился министр.

После такого же выступления министра энергетики докладывать начал лидер «Единства».

– Республика Татарстан идет впереди федерального законодательства о чрезвычайных ситуациях, – по-моему, с одобрением начал он.

– Идет впереди? – перебил его Шаймиев. – Ну что ж, вот приведем в соответствие – и вернемся назад!

Шойгу хотел что-то сказать, но ему не дал Путин.

– Сергей Вадимович… ой, Владиленович! – обратился он к Кириенко. – Вот видите, какая ситуация! Некоторое надо приводить в соответствие с федеральным законодательством, а некоторое – наоборот! Творчески надо подходить к этому!

– Конечно! Комиссии создавать… – горячо поддержал его Шаймиев.

– Разрешите, я закончу? – вступил Шойгу.

В его голосе, мне показалось, прозвучала угроза.

– Кириенко мне в самолете так и сказал, – продолжил все же Путин, – оформит и будет выходить с предложениями.

Все молчали.

– Я вам искренне говорю! – разволновался Путин.

– Да я уже заканчиваю… – опять встрял Шойгу.

– Быстро отреагировали – минимум потеряли! – настаивал президент.

– Вот, собственно, и все, что я хотел сказать, – закончил наконец Шойгу.

Потом наступила ночь, и все пошли спать. Следующий день обещал необыкновенное. В Казани наступал Сабантуй, праздник всех татар. Ельцин на Сабантуе, как известно, разбил горшок.

Путин должен был встречать Сабантуй в Советском районе. Там есть березовая роща, так вот в ней все и происходило.

Чтобы попасть на майдан, на главный праздник, надо было метров семьсот пройти через всю эту рощу по неширокой асфальтированной дорожке.

Это был извилистый путь. Из кустов то и дело выглядывали картонные мишени медведей и зайцев в натуральную величину. Между березами висели татарские поговорки на русском языке: «Пока ленивый подпоясался, усердный уже кончил!» Тут же, у дорожки расположился партизанский отряд со скромной табличкой «Хозяйство Бородина». Самого Пал Палыча видно не было.

На майдане – большой поляне, готовой к веселью, – уже разминались батыры. Им предстояло бороться на кушаках, лупить друга друга мешками с травой, ползать по гладкому столбу, врытому в землю, и купаться в кислом молоке.

Вокруг майдана поставили скамейки человек на 150. Я присел на одну в ожидании президента. Было солнечно и почти жарко. Рядом переговаривалась немолодая пара. По виду женщина была русской, а мужчина заслуженным татарином с медалями и орденами.

– Касимовские татары сильно отличаются, чтоб ты знала, от вологодских татар, – объяснял он ей. – И особенно от ярославских.

– В лучшую сторону? – доверчиво переспрашивала она. – А от рязанских?

– От рязанских меньше, но тоже отличаются в лучшую сторону.

– Вы, наверное, касимовский татарин? – не выдержал я.

– Да, – с достоинством сказал он. – А вы русский?

Я не стал спорить.

– Балет у нас все равно лучше, чем у вас, – внезапно заявил он. – Билеты за месяц не купишь.

– Сцена только не очень, – бросилась сглаживать неловкость его жена. – Неровная, некоторые жалуются. У вас, наверное, ровнее?

– А в концертном зале у нас был? – опять повернулся ко мне ее муж. – Шикарный!