Штраус «не должен был забывать об истинном христианстве, о монашестве».[97] Отсюда можно сделать вывод, что истинное христианство (wahrhafte Christenthum) для молодого Ницше связывается с его высшими представителями: святыми, отшельниками и монашествующими. Впоследствии Ницше в «Сумерках идолов» подвергнет разоблачающей критике и тип святого аскета. Сейчас же святые и отшельники включаются в определяющую для раннего периода оппозицию человечества и гения. Святые и отшельники – это гении, оправдывающие своим существованием все человечество и одновременно являющиеся единственной целью существования всего человечества.

Такова позиция молодого Ницше. Кризис христианства видится Ницше в этот период в ослаблении напряжения и нивелировании высших типов. Пока еще нет знаменитого тезиса о смерти Бога, но речь идет об исчерпанности символического содержания религии в современную эпоху: «В отношении религии я замечаю утомление, люди наконец устали от значащих символов (den bedeutenden Symbolen). Все возможности христианской жизни, самые строгие и самые легкие, безобидные и бездумные, самые сознательные, опробованы. Пришло время изобрести нечто новое».[98] Утрата символического измерения означает разрушение мифа. И здесь снова симптоматичной оказывается позиция Штрауса: «Штраусу мнилось, что он разрушает христианство, указывая на мифы. Но сущность религии состоит именно в том, что она обладает силой и свободой творить мифы. Противоречия с разумом и с современной наукой – ее триумф».[99]Идеи смерти Бога предшествует идея разрушения мифа: «Кажется, что миф все больше исключается» (Scheinbar wird ja der Mythus immer mehr ausgeschlossen).[100]

Здесь можно провести параллель между античностью и христианством в мысли Ницше. То христианство, которое Ницше застает в своей современности, вырождается и гибнет по тем же причинам, которые привели к гибели трагическую эпоху Греции. В лице Сократа и Еврипида осуществилась замена мифически-символического содержания культуры рассудочными абстракциями. Молодой Ницше опознает нового Сократа в лице Штрауса, разоблачающего мифически-символическое содержание христианства в

пользу разума и науки. Сократ, а вслед за ним – Еврипид, Платон, Аристотель уже утратили связь с античным мифом и уже не являются представителями греческой культуры, эллинами, хотя и называют себя этим именем по инерции. Аналогичным образом современная культура уже перестала быть христианской, хотя и продолжает называть себя этим именем – по инерции. В 1874 году Ницше ставит этот вопрос: «Является ли еще христианским все то, что еще себя так называет? Или, если задать вопрос более обстоятельный и одновременно более рискованный: что вообще в нашей нынешней жизни еще действительно христианское, а что, напротив, только так называется, по привычке или из робости?».[101]