Борясь с внутренним отвращением, Селин сделала вид, что заметила нечто интересное за окном. В голове пронеслась вереница последних классов по военной и гражданской дипломатии, юриспруденции, логике, казуистике, истории, экономике… Помноженные на личную гиперответственность дисциплины сделали ее безупречной дядюшкиной ставкой. Там, куда они отправляются, Антуан действительно будет почивать на лаврах в статусе управителя, а «наводить порядок» в забытой Всеведущим заокеанской колонии придется именно ей. А если это тот самый редкий шанс, когда она действительно сможет на что-то повлиять и изменить чью-то жизнь к лучшему?

Впрочем, любая возможность вырваться намного лучше, чем перспектива оставаться на материке, ежедневно держать оборону перед надменными прихлебателями двора, терпеть ночные визиты дядюшки да изображать, что такая жизнь ее устраивает.

– Твои ум и красота делают тебя достойной статуса супруги, пожалуй, лишь кого-то из королевской семьи – не меньше…

О, она прекрасно понимала, что лесть в ее адрес была вроде предварительных ласк, за которыми последует…

С этими словами герцог протянул нечто, что сперва показалось увесистым фолиантом, обитым красным бархатом. Открыв его, ладони ее обмякли, и Селин невидящим взором уставилась на роскошное мерцание отборных жемчужин очередного многоярусного колье. То, что выглядело книгой, на деле оказалось шкатулкой с одним из типических подарков от де Сюлли-старшего.

– Как и всегда, я помогу получить все, чего ты заслуживаешь, – продолжал вкрадчивый голос над ухом. – В обмен на твою лояльность. И благодарность. Ты же знаешь…

Рука в перстнях недвусмысленно сжала ее колено через ткань платья. Селин передернуло от приступа дурноты и омерзения.

К нему или к себе – она не понимала.

Герцог начал наведываться в постель приемной племянницы, когда ей не было и пятнадцати. Нездоровую страсть он умело обставлял заботой, дорогими подарками и выверенными словами о любви. Оканчивалось же все ее оцепенением и длительным, бездумным, до ссадин мытьем в ее роскошной мраморной ванной.

Впрочем, по счастью для Селин, в последние годы внимание дядюшки начинало смещаться на более юных фавориток, которым он все чаще отдавал предпочтение.

Сейчас же он был поглощен главным образом тем, как составить выгодную партию своей племяннице с кем-то из представителей власти повыше. Делалось это с очевидным расчетом на то, что Селин станет его информатором. А если сыграют ее навыки, то и одним из серых кардиналов при дворе. Герцог умел хорошо считать и привык, чтоб все вложенные усилия окупались с лихвой.

Голос же его превратился в настырное бормотание:

– Ты же умеешь быть благодарной, не так ли?

– Да, я очень благодарна, Фредерик. Но…

– Но? Следует ли мне я напоминать, что именно я дал тебе блестящее образование, потакал во всем вам с покойной матерью, погасил все ваши долги… Я ведь вправе рассчитывать на нашу прощальную ночь, милая…

– Н-н-нет!..

Селин сбросила его ладонь, замерла и тут же зажала руками собственный рот.

Во власти ее мучителя было все.

Посадить под замок, отравить и обставить как несчастный случай, оставить в наложницах, отдать замуж за первого встречного… Да хоть бы даже за того безобразного лысого солдафона вроде Мортема – генерала фракции наемников под названием Лига Доблести, которого герцог будто бы в шутку называл «запасным вариантом»…

Тонкие пальцы ее дрожали, а проклятое кружево ворота все никак не смыкалось вокруг шеи.

«Не отдать, а продать», – поправила себя де Круа. Она ведь, по сути, не более чем вещь в расшитом позолотой платье. Неотличимая от тех бесправных и забитых рабов с намозоленными руками, что выполняли самую грязную и тяжелую работу в Вердене…