– А лицо? Волосы?

Гай с сокрушенным видом изобразил, как натягивает на голову капюшон.

– Ну хоть что-нибудь, вспомни! Была же у него хоть какая-то примета!

Немой слуга задумался, покачивая головой. Потом он медленно приблизил к своему подбородку сжатый кулак, скосил на него глаза. Подумал еще. Поднял на Рольвана неуверенный взгляд.

– Что-то вспомнил? – нетерпеливо спросил тот.

Все еще неуверенно покачивая головой, Гай изобразил на своем запястье широкую полосу.

– Браслет? Можешь его описать?

Подумав, слуга протянул руку и постучал ногтем по золотой фибуле, скреплявшей на плече плащ Рольвана.

– Золото?

Гай кивнул.

– Золотой браслет, широкий, тяжелый, плетеный? А тот человек был худым, но очень ловким?

Новый кивок.

– Это он! – прошептал Рольван. – Это Гвейр!

Браслеты Гвейра, весом не меньше трех унций каждый, нередко становились поводом для шуток. Всякий раз, как у друзей заканчивались деньги – а случалось это довольно часто, – Торис уговаривал продать увесистые украшения и потратить вырученные деньги на выпивку. И каждый раз Гвейр с тонкой улыбкой объяснял, что браслеты достались ему в наследство от умершего отца, а тому от деда, и так до незапамятных времен, а потому и продавать их никак нельзя. И Торис успокаивался – до следующего безденежья.

– Я клянусь, – сказал Рольван, – ты слышишь, Гай, я клянусь богом, что найду его и убью. Тидир не откажет послать меня с отрядом, а если и откажет, я отправлюсь один. Где бы он ни спрятался, хоть на самом краю света, я его найду. Я клянусь. Ты слышишь, Гай?

Слуга со всхлипом кивнул.

– Я вырву корни зла, – добавил Рольван. – Я буду преследовать это дрейвское отродье, пока один из нас не умрет, и даже мертвый я от него не отстану! Ты можешь быть спокоен, Гай. Он получит свое!

Ториса он увидел во дворе тидирского замка, у конюшен, как только отдал подошедшему слуге поводья своего коня. Не успевший еще переодеться и сменить повязки, гигант выглядел побитым и унылым донельзя. На сердце у него было явно не лучше, чем у самого Рольвана. Правда, Рольвана это не слишком-то волновало – сейчас он был готов обрушить свой гнев на любого, кто подвернется под руку. Ближайший Гвейров друг годился для этой цели как нельзя лучше.

– Ты знал, кто он?!

– Нет! – Торис отшатнулся, чего никогда не сделал бы перед лицом сколь угодно опасного врага. – Ты что, думаешь, я стал бы водиться с дрейвом?!

Его обида была искренней, и Рольван остановился. Спросил уже спокойнее:

– Если Дэйг пошлет меня за ним, ты…

– Он притворялся моим другом, а сам был дрейв! Думаешь, я не поеду с тобой?! Только Дэйг нас не за ним отправляет, командир, ты разве не слышал? Канарцы опять нарушили договор и разоряют деревни. Мы все отправляемся на север.

Пока Рольван размышлял над услышанным, а Торис с терпеливым видом ожидал результата его раздумий, оба незаметно миновали выложенный растрескавшимися плитами двор, поднялись плоскими ступенями главного здания и, миновав широкие, украшенные резьбой двери, очутились в зале, полном взволнованных людей, точно городская площадь в день ярмарки. Глубокие ниши окон пропускали слишком мало солнечного света, чтобы осветить такое большое помещение, а зажженные вдоль стен лампы, как это бывает днем, были почти незаметны, и рассмотреть можно было только ближайших десять-пятнадцать человек. Лица и фигуры остальных сливались в полумраке. Голоса гудели, как приближающийся пчелиный рой. Нападение канарцев, война с которыми то затухала, то вспыхивала вновь на протяжении многих лет, обсуждалось здесь на все лады с обычным в таких случаях аханьем дам и бахвальством воинов, с оживленными предвкушениями и мрачными предсказаниями, со звоном подкидываемых монет и нетерпеливо теребимых мечей. Смерть епископа, которая в другое время надолго завладела бы умами и разговорами, оказалась почти забыта, заслоненная делами более важными. Сжав зубы, Рольван плечами и локтями прокладывал себе путь через зал к противоположному выходу. За своей спиной он то и дело слышал грубоватый голос Ториса. У дверей гигант отстал, ввязавшись в чей-то спор, но вскоре снова оказался рядом, и тидирских покоев они достигли вместе.